— Да, я рос старшим в толпе братьев и сестер, но всегда страдал из-за маленького роста. Представьте, как это обидно! Братья, которых ты еще недавно мог повалить или обогнать, через несколько лет вдруг становятся выше и сильнее тебя... Поневоле начнешь состязаться с ними там, где тебе еще светит надежда на победу — в учебе... Нет, образование получил не в Вильямсбурге. Считалось, что климат там слишком сырой и моему слабому организму не будет спасения от лихорадки. Меня послали в Принстон... О, Нью-Джерси не зря называют Садовой колонией... Да, родители мои живы, растят обильное потомство в нашем поместье в Монтпелье. Это недалеко отсюда, в графстве Орандж...
Марта слушала рассказы гостя с неподдельным участием, роняла одобрительные замечания, изумлялась, восхищалась, сочувствовала. Давно уже Джефферсон не видел ее такой радостно возбужденной, такой приветливой и доверчивой. Она снова стала похожа на ту чаровницу, которая со страстью защищала от него Троянскую Елену на балу в Вильямсбурге — сколько? Неужели уже восемь лет назад?
— ...Нет, сам я еще не женат, — продолжал Мэдисон. — Хотя в студенческие годы был влюблен в сестру однокурсника, делал ей предложение... Увы, моя избранница объявила, что ценит меня, но решила никогда не выходить замуж, потому что в Вирджинии оставаться незамужней — это единственная возможность для женщины сохранить независимость и интеллектуальную свободу.
— Какое заблуждение! — воскликнула Марта. — Эта девушка сама не знает, чего она лишила себя. Если бы она ответила вам «да», ее дни проходили бы в самых увлекательных занятиях. На рассвете она раздавала бы задания служанкам. Потом кормила завтраком детей и мужа. Потом надзирала за штопкой и стиркой простыней и одежды. Потом — за изготовлением мыла и свечей. За два часа до обеда ей нужно было бы спуститься в кухню и прочесть кухарке из поваренной книги подробные инструкции готовки всех блюд. Озаботиться доставкой воды, потому что колодец в горах имеет привычку пересыхать в самый неподходящий момент. Разобрать ссору управляющего с женой, закупить в деревне масла и яиц, творога и молока, и так далее, и так далее, и так далее.
Джефферсон понимал, что Марта — скорее всего — просто без запинки описывала свой сегодняшний день. Однако в ее сарказме не было ни горечи, ни раздражения, а вернувшаяся на губы улыбка превращала обвинительную речь в милый домашний фарс. Порой он и сам напоминал себе, как нелегко его жене было жить в вечно достраиваемом и переделываемом доме, как раздражали строительная пыль, стук молотков, капающая с потолка вода. Это только у него перед глазами всегда стояла сияющая картинка их будущего дворца, помогавшая забывать о временных недоделках и неустройстве. Ей же приходилось терпеть их день за днем, и прятаться от них в мир фантазий она не умела. Или не хотела.
