Доктор Раш в свое время рассказывал Джефферсону, что у хрупких женщин, переживших несколько трудных беременностей, часто возникает панический ужас перед ними, парализующий и жажду любви, и жажду иметь потомство. В нем самом при виде страданий жены вскипало чувство вины, ее холодные безответные губы гасили сердечный жар. Что ему оставалось делать? С какого-то момента он начал ложиться спать в кабинете. Ночью вслушивался в шум ветра, в стук ставни, в скрип половиц. И думал — мечтал — об этой прелестной, немного загадочной женщине, которая жила с ним под одной крышей, но которую теперь ему, наверное, придется завоевывать заново, спасать из вязкого облака бесчувственности, возвращать ее лицу способность расцветать улыбкой ему навстречу.
Дневная же жизнь вся теперь была заполнена одним геркулесовым заданием: пересмотром и переработкой устаревшего Свода законов колонии Вирджиния. Законодательное собрание включило его в комитет из пяти депутатов, который должен был подготовить соответствующие рекомендации. Тома юридической премудрости, трактаты по англосаксонскому праву, книги на латыни и французском громоздились на рабочем столе, на креслах, на полу. В Уголовном кодексе колонии больше половины преступлений карались смерт-ной казнью. Она полагалась даже за содомию и скотоложество. Нужно было отыскивать прецеденты судебных дел, выстраивать аргументацию в пользу смягчения наказаний. Казнить следовало только за убийство и государственную измену — в этом Джефферсон был убежден. Но его оппоненты заявляли, что смягченные законы будут годиться для управления какой-то новой расой людей — не той, которая населяла Вирджинию сегодня.
И, может быть, они были в какой-то степени правы. Джефферсону доводилось видеть толпы, стекавшиеся на публичные экзекуции в Вильямсбурге, Ричмонде, Шарлотсвиле. Лица зрителей загорались звериной радостью при виде голой спины осужденного, с которой свисали клочья окровавленной кожи. Приговор в пятьдесят ударов плетью из девяти жгутов с узлами на концах почти наверняка означал смерть. Присутствующий врач мог потребовать перерыва и отсрочки исполнения наказания. А что если он был где-то в отъезде? По старинным законам человека могли осудить за преступление, совершенное его женой. Изнасилование не считалось преступлением, если два свидетеля покажут, что женщина не сопротивлялась и не звала на помощь. Как удобно при таком законе насиловать втроем! У каждого подозреваемого два свидетеля будут готовы заранее.
