Голос доктора Раша постепенно набирал уверенность, звонкие оратор-ские интонации прорывались на ключевых словах. Чарльз Пил слушал, за-стыв с грифелем в руке. Томас Пэйн качал головой, вздыхал, поднимал глаза к солнечному квадрату на потолке.
— Я предъявлял обвинения не только королю, — сказал Джефферсон. — В условиях парламентской монархии избиратели тоже несут ответственность за действия избираемого ими правительства. Прочтите вот отсюда.
— «Мы взывали к великодушию и справедливости англичан, призывая их воспротивиться узурпаторам, сеявшим раздор между нами. Но на своих свободных выборах они снова избирали этих людей в парламент. И сегодня они не протестуют, когда их повелитель посылает против нас не только своих солдат, но также иностранных наемников. Это вынуждает нас забыть преж-нюю братскую любовь к соотечественникам и отнестись к ним так, как относимся к остальному человечеству: друзья в мирную пору, враги в пору войны. Путь к счастью и славе открыт для нас так же, как и для них».
Томас Пэйн встал со своего стула, направился к Джефферсону, не глядя нащупал его ладонь и начал сжимать и трясти ее обеими руками.
— Да, я согласился на эти вымарывания, — сказал Джефферсон. — Но чувство было такое, будто мое любимое детище у меня на глазах искалечили. Я уговаривал себя смотреть на происходящее как на жертвоприношение. Принести жертву на алтарь единства колоний — это казалось мне оправданным. Если мы все будем держаться только высоких принципов, мы никогда...
— Да ведь и я тоже! — с горячностью перебил его Томас Пэйн. — Тоже не решился включить свое эссе о рабовладении ни в одно из изданий «Здравого смысла». На сегодняшний день... Половина страны живет невольничьим трудом... То, что вызревало в течение столетия, невозможно переделать ни в год, ни в два...
— Особенно посреди полыхающей войны, — сказал доктор Раш. — Мистер Джефферсон, эти два американских патриота через несколько дней отправляются на бастионы, возводимые нынче вокруг Нью-Йорка. Не кажется ли вам, что двум депутатам Конгресса было бы уместно на прощанье хотя бы угостить их хорошим обедом в таверне за углом? И поднять тост за их благополучное возвращение?
12 июля, 1776
«Адмирал лорд Хоу прибыл к берегам Стейтен-Айленда с мощной эскадрой. Имея под своей командой такие силы, он был уверен в успехе. Однако, демонстрируя военную мощь Великобритании, он все еще был в плену иллюзии, что примирение возможно. В выпущенной пышной Декларации он обещал полное прощение главным руководителям колоний, уклонившимся от исполнения своего долга, при условии, что они поспешат вернуться к подчинению власти законного короля, и обещал им возвращение монаршей милости».
