— их и описывал.
ТЕНОР: Но страсти эти были так сильны, а интонации прозы так заразительны, что сотни писателей в мире испытали на себе влияние Хемингуэя. Хорошо об этом сказал Джон Чивер, потративший много сил на то, чтобы вырваться из-под влияния своего кумира и обрести собственный голос: "Я помню, как шёл по улице Бостона после прочтения одной из его книг, и мне казалось, что цвет неба, лица прохожих, городские запахи — всё стало обновлённым и наполнилось драматизмом… Главное, что он сделал для меня, — возродил ценность понятия мужества, которое было так затаскано школьными наставниками, что казалось мне фальшивкой. Любовь и дружба, ласточки и шум дождя — всё приобретало новый смысл и значение на страницах его книг".
БАС: Послушайте, вы не знаете, кто там наверху выбирает темы для наших программ? Почему никогда не спросят нас самих, о чём бы мы хотели поговорить?
ТЕНОР: А я как раз предпочитаю такой порядок. Разве пришло бы мне когда-нибудь в голову выбрать темой Айн Рэнд? Почему именно она, почему не какая-нибудь другая литературная знаменитость? Но, получив задание, я на месяц погрузился в её судьбу, и мне открылось множество ярких характеров, драматических коллизий, непредсказуемых вспышек страстей.
БАС: Да что же нового мы можем рассказать телезрителям о знаменитой писательнице, чьи романы выходили и выходят стотысячными тиражами, о которой были написаны сотни статей и книг, даже поставлен фильм с участием превосходных актёров? Была бы моя воля, я бы половину передачи посвятил детству и юности Айн Рэнд, или скорей — Алисы Розенбаум. Взорванная революцией Россия — вот где полыхали трагедии высокого накала, действовали герои и злодеи, решались судьбы народов и поколений. Сколько ей было, когда рухнула монархия?
ТЕНОР: Двенадцать. Пережить в таком возрасте голод, страх, зрелище замёрзших трупов на улицах — конечно, это должно было оставить глубокий след в её душе. Её отец, богатый аптекарь, имел все основания опасаться мести тех, "кто был ничем, а стал всем". Это просто чудо, что семья не была выслана или арестована и Айн успела получить образование в Петербургском университете, когда там ещё преподавали известные российские профессора.
БАС: Всё же у меня возникло впечатление, что уже тогда она выносила приговоры изучаемым философам с решительностью какого-нибудь чекиста. Конечно, любой студент вправе предпочесть логичного Аристотеля идеалисту Платону. Но заявлять впоследствии, что Платон был предтечей и создателем идеологии коммунизма — это уже в духе тех самых комиссаров, которые любили валить всех несогласных с ними в единую категорию —
