БАС: Нет — не только он. Мне запомнились слова писателя Говарда Фаста об Элеанор Рузвельт: "Высокая, целеустремлённая и абсолютно обворожительная в своём уродстве". Но, конечно, слежка, которую вели за Элеанор Рузвельт различные секретные организации, — это отдельная тема. Многие ненавидели президента Рузвельта, считали его реформы внедрением социализма в жизнь Америки. Статьи и выступления его жены представлялись консерваторам ещё более опасным радикализмом. К концу её жизни Эдгар Гувер имел в архивах ФБР досье на неё объёмом в три тысячи страниц. Можно было подумать, что он следил за крупным вражеским агентом, а не за женщиной, вызывавшей восхищение миллионов американцев.
ТЕНОР: Со вступлением Америки во Вторую мировую войну политические разногласия отошли на задний план, страна сплотилась против общего врага. И в личной жизни Элеанор настали перемены. Сводки с фронтов, выступления перед солдатами и моряками, посещения госпиталей, вести от четырёх сыновей, воевавших за океаном, — вот что стало главным, что переполняло сердце тревогой и надеждой. Радость победы над Германией была омрачена для неё не только смертью мужа в апреле 1945 года. Конечно, ей больно было узнать, что Люси Мерсер, а не она, была у постели умирающего. Но более того: разбирая бумаги покойного, она нашла акварельный портрет Рузвельта, сделанный в 1943 году той самой художницей Шуматовой, которую Люси привезла в Ворм Спрингс за неделю до его смерти. Не было ли это ясным указанием на то, что Франклин и Люси всё это время регулярно встречались за её спиной? И какой душевной щедростью надо было обладать, чтобы не сжечь акварель, а послать её сопернице!
БАС: Смерть Рузвельта ничуть не ослабила влияния, которым Элеанор пользовалась в политических и журналистских кругах. Её жизнь в послевоенной Америке ещё больше заполнилась лекционными турне, выступлениями по радио, писанием статей и книг. Президент Труман уговорил её стать американским делегатом на первой сессии Организации объединённых наций, а потом возглавить Комиссию по правам человека.
ТЕНОР: Лорена нашла приют в Вал-Килле, и Элеанор относилась к ней как к старинному больному другу, нуждающемуся в постоянной заботе. Но сердце шестидесятидвухлетней женщины не остыло, не умерло для любви. Однажды она навещала жену Джозефа Лэша и познакомилась там с её лечащим врачом, Дэвидом Гуревичем. Видимо, облик, манера, голубые глаза сорокачетырёхлетнего врача чем-то задели её, потому что через несколько дней она позвонила ему и спросила, не согласится ли он включить её в число своих пациентов. Он дал согласие и в декабре 1945 года получил из госпиталя в Бефезде ящик с медицинской историей Элеанор.
