— На саму площадь не пускали, — говорил с улыбкой Степан, — так мы к ближайшим мостам подбирались. Там и демонстранты проходили и техника стояла.
Владик не слушал, прильнув головой к Светке, что-то шептал ей.
Выстрел стукнул в тишине, пуля пробила голову Владика и скользнула по черепу девушки, оглоушив ее. Они упали без звука. На бледную кожу потекла алая кровь. С воплем отчаяния на них рухнула Мария. Вторая пуля пробила ей голову и крик оборвался. Степан повернулся. Он уже знал, откуда стреляли. Ему показалось, что он увидел блик от оптического прицела и знакомый выжженный смертью взгляд снайпера.
Это было последнее, что он видел.
Вечером объявили, что противники демократии организовали террористические провокации с целью дестабилизации общественного порядка. Но их планы провалились. Есть жертвы среди мирного населения. Выборы отменяются. Порядок будет восстановлен непоколебимой волей президента.
* * *
Послесловие.
Рукопись данного рассказа автору вручил некий тип у ворот областной психушки, что на улице Восьмого марта. Автор шел себе, размышляя о своих делах, потом заметил, что впереди публика шарахается от какого-то малого, который сует белые листки. Подумал, что рекламки раздает, но уж больно непрезентабельный вид был у малого в мятой пижаме бурого цвета. Когда поравнялся с ним, тот тоже вытянул руку с ученической тетрадкой без обложки.
— Слушай, друг, возьми сочинение. Сосед по палате каждый день пишет. Напишет, давай, говорит, Колька, отнеси, у него ноги нет, отдай первому встречному. Выбросить жалко. Возьми. Рассказ, говорит.
Я взял мятую тетрадку.
— А где имя автора? — спросил.
— Нет у него имени, не помнит. У нас все его писателем зовут.
Хотел я вернуть тетрадь, но тип уже смылся. Рассказ пришлось немного причесать, выкинуть матерные выражения, вставить солнечные лучи, зеленую травку и листочки. Может, это все клевета, а, может, и правда?
Из жизни слов. Литинститут
Александр Викорук
выпускник Литинститута 1981 года
У путешественника нет памяти. Это первый закон профессиональных географов и сочинителей. Что не зафиксировано на бумаге, то исчезнет. Останется только то, что легло на бумагу или в непостижимые и бездонные гигабайты компьютера.
Кто-то вспомнит и запишет, что видел ангела, пролетевшего в ветвях крон деревьев над монументальной головой Герцена. А кто-то с гневом настучит в вечность, что опять засор в туалете у гардероба — и дурно пахнет.
Воспоминания — дело личное, интимное и не скромное.
