— Зря балуешься, — заскрипел голос. — На приеме работаешь. Давай к нам. Шашлык будет, вино, девочки. Ну, конечно, кое-какие бумажки подписать надо. Всего бумажки паршивые. Стоят они того?
Снова стал доноситься шорох эфира, невнятный разговор. Обсуждали предстоящую ночь, кто-то их ждал. А Харон останется здесь, ему подписан приговор, он пойман и заперт, и нет выхода… Пусть они станут добычей, озарила мысль. Отдам фирму, станут еще богаче. И за ними приплывет зубастая акула — и схавает вместе с фирмами и жалкими, ничтожными душами.
Харон забился в истерическом хохоте, он представил, как эти наглые морды стоят там и думают, что это они его приговорили к смерти. А это он их сейчас приговаривает, он роет им могилу. Уж они-то не выберутся, от кошелька не откажутся! Их пули отлиты! Он смеялся, представляя их тупые морды. Он подвел черту под их жизни. На это не жалко никаких денег.
— Чего смеешься, дорогой? — захрипел озадаченно мобильник.
— Откапывай, вот чего, подпишу бумажки, пользуйтесь, — Харон снова засмеялся. — Вы самые богатые и любимые клиенты будете…
Харя повернулся к Ваське, увидел, что она спит, толкнул ее с досады, схватил за шиворот куртки и стал трясти. Очумелые глаза Васьки открылись, в их тяжелую истому сна стали вливаться капли смысла.
— Ты должна знать, — не отпуская ворот, хрипел Харя, — через год первого пристрелили. А еще года через полтора менты пришили остальных двоих. — Харя радостно засмеялся. — Крышу перекрывали. Но и за ними тоже придут. А я живу. Вот в чем ответ. Когда придет рассвет… — Харя с загадочной улыбкой медлил. — Я выпью за жизнь. — Харя откинулся к стенке, его глаза радостно уставились во тьму. — Земля оттает, может, дождь пройдет. Воздуху-свежака глотнем, как шампанского. Потом в метро завалимся, в тепло, подремлем. Нет ничего слаще бездонной могилы сна. Настоящая могила гораздо хуже.
В этот момент с улицы донеслось бухание ритмичной музыки. Харя приник к щели и увидел, как к ресторану подъехало несколько блестящих машин, из которых и вырывались раскаты музыки. На площадку высыпала цветасто разодетая компания. Двери заведения распахнулись, и к компании выскочил метрдотель, его лицо сияло, руки настойчиво манили.
— Вот дурачье, — пробурчал Харя. — Волны Стикса всех смоют. Не забудьте монетку под язык для меня положить, — чуть ли не прокричал он и повернулся к Ваське: — Давай еще по глотку…
Компания медленно просочилась в широкие двери, втекла в зал. Метрдотель с вьющимися вокруг официантами провели новых гостей в нишу в углу зала. Худощавая певица с угольно блестящими горящими глазами до этого томно выстанывала мужским грубым голосом заунывную песню. Разглядев пришедших, она прервала тягучий рев и смачно засмеялась.
