Начиная чувствовать неладное, Паша оставался стоять на месте, отчаянно пытаясь понять, бежать ему, или идти к людям. Выглядели они явно не дружелюбно, видимо, дед наплел им с три короба, и теперь его считают преступником. Воспоминания о найденном в лесу трупе только подкрепили панику в душе Павла, и он, заикаясь, проговорил:
— Эй, люди, вы чего?!
— Бей упыря! — закричал дед Говен, тыкая в него указательным пальцем и размахивая веслом, — бей окаянного!
Люди моментально окружили обомлевшего и подрагивающего Пашу, впрочем, тыкать его вилами они пока не торопились, видимо понимая, что он не агрессивен, а дед Говен мог и попутать что-то в своих-то годах.
— Дед Говен, перестань кричать, где это ты видел говорящего упыря? Те же только мычат, — заговорил чернобородый мужик, покачивая рогатиной, — ты же говорил с ним?
— Ну, говорил, а может это какой умный упырь, видишь, как одет, может вообще колдун какой, — стоял на своем Говен, выпячивая губу и резко покачивая головой из стороны в сторону.
— Полно тебе, навыдумываешь, — выставив руку вперед, чернобородый мужчина прервал заведшегося было дедка, и, повернувшись к диковинному незнакомцу, спросил, — Ты, человек?
— Человек! — негодующе заявил Павел, даже притопнув ногой. — Не упырь я и не колдун, что за сказки такие?
— Сказки не сказки, а народ ты пугаешь видом своим, давай живехонько рассказывай, кто такой, и откуда взялся тут?
— Коробов Павел Валерьевич я, к родителям в Репкино попасть хочу, погостить. Вот, заблудился вчера в грозу, потерялся, деда вашего встретил, а он меня упырем называет и веслом побить грозит.
— Что за такое Репкино, нет тут никакого Репкино, стало быть, сильно ты заблудился, — почесывая бороду, заверил пришельца мужик, — И что, все так в твоем Репкино одеваются?
— Ну, все не все, да только это у вас одежды странные для нашего времени, а не у меня.
— Ты на наши одежды не клевещи, все мы одеваемся, как надо, — было непонятно, раздражается чернобородый, или же просто подшучивает, — А вот ты нет, и что это у тебя за время такое?
— Ну, двадцать первый век, какое ж еще…
— Это от какого момента двадцать первый век?
— Ну, от рождества Христова, — недоуменно отвечал Павел.
— Какого Христова, таких мы тут не знаем, а время сейчас шесть тысяч и шесть лет от Великой победы.
— Блин, что-то я вообще вас не понимаю, — Паша не на шутку испугался, — А телефон у вас тут есть?
— О, пилифун ему нужен, вон какие слова гнет, — тут же вскричал дед Говен, — Звонить он им хочет! Подмогу упыриную призывать собрался!
