— Ты не права. Душа полностью повторяет форму тела. Связанные руки и ноги не дали ей покинуть его.
— Тогда что это за серенький дымчатый шарик наблюдали мы в своей квартире? Мы с Есенией считали, что это и есть душа Валерия.
— Нет, — категорично заявила Анна, — это сгусток особой энергии, направленный его душой в вашу квартиру для каких-то целей.
— Угу! Точно. Цели у него были, — подтвердила Нина. — Шарик этот издавал звук падающих капель, а эти звуки всегда исчезали в одном и том же месте стены. После того, как Аделаида Семёновна исчезла из квартиры, мы обнаружили в том месте вскрытый тайник. В нём находилось свидетельство о рождении Валерия, документ, подтверждающий смену его фамилии и статья из газеты.
Нина встала, взяла в руки свою сумочку, достала из неё пожелтевшую газетную вырезку и протянула Анне.
Анна стала внимательно читать текс. Потом подняла голову, уставилась немигающим взглядом в одну точку и задумалась. Встрепенулась она спустя минуту и спросила:
— Как ты думаешь, из тайника было что-нибудь похищено?
— Разумеется, — послышался голос Есении. — Иначе для чего он был вскрыт? Не для того же, чтобы показать нам эти документы и вырезку из газеты.
— Может, Валерка прятал там золото и драгоценности? — предположила Нина.
— Не говори чушь! — послышался в комнате злобный голос Валерия.
Анна с Ниной испуганно повернули голову в сторону Есении.
— Сейчас твои слова прозвучали? — с сомнением в голосе спросила Анна.
— О чём это вы? — нежным голоском пропела Есения, меняя выражение глаз со злого отцовского на наивное девичье.
— Нина, скажи честно, ты подозреваешь, что мама забрала из тайника какую-то вещь?
— Да. А иначе, зачем ей понадобилось так поспешно покидать нашу квартиру, даже не закрыв входную дверь на замок. Она ведь не оставила нам своих координат. Мне пришлось запрашивать их в полиции. Тот самый дымчатый шарик разгневался после исчезновения свекрови, разросся до маленькой тучки и влетел в тело Есении. После чего девочка начала требовать голосом мужа найти Аделаиду Семёновну, чтобы отобрать у неё похищенное.
— Тогда почему Есения не говорит, что мама взяла из тайника? — удивилась Анна, хотя не вооружённым глазом было видно, что удивление это было наигранным.
— Нельзя мне говорить это слово, — вновь отцовским голосом упрямо произнесла Есения.
— А ты не произноси его, а напиши на бумаге, — предложила Анна.
— Не могу, — отрезала девочка.
— Почему ты упрямишься? — спросила Нина. — Ты не можешь, а мы из-за тебя должны голову ломать?
