на основании которого эти репрессии осуществлялись, действовал не только в Риме, но и в провинциях, причем, и это в-третьих, императорский террор не ограничивался исключительно элитой общества, тогда как внимание Тацита, Светония и Диона Кассия, как, впрочем, и любого римского автора, приковано исключительно к столице и высшим кругам.
[449] Широкое распространение в последние годы принципата Тиберия внесудебных расправ также заставляет предполагать большое количество неучтённых жертв: одна только резня в Гемониях, учинённая по приказу принцепса в 33 г. унесла, должно быть, жизни нескольких сотен людей.
По подсчётам А. Б. Егорова всего в источниках содержится информация о 79 процессах об оскорблении величия.[450] Этот же исследователь в работе "Политическое развитие системы принципата при Тиберии", указывает, что, по крайней мере, в 17 из известных нам судебных дел налицо явный выход за рамки традиционного lex majestatis. Еще в 19 случаях мы не в состоянии точно определить характер обвинений, и, таким образом, получается, что более чем каждый четвёртый процесс при Тиберии противоречил действовавшим законам.[451]
Производить собственный подсчёт числа тех процессов и их жертв, о которых есть упоминания в источниках, мы не стали, так как, по изложенным выше причинам, сделанную Тацитом выборку никак нельзя назвать представительной. Невозможно даже приблизительно сказать, какую часть судебных дел о laesa majesatas, имевших место в том или ином году, он упоминает, но это не означает, что в "Анналах" вовсе нет указаний, по которым мы могли бы судить о масштабах репрессий Тиберия. Таким указанием для нас служит, прежде всего, точка зрения самого Тацита, в основе которой, как представляется нам, лежит огромный фактический материал, обработанный и систематизированный римским историком в процессе работы над "Анналами". Эта предварительная работа скрыта от наших глаз, но у нас есть её результат — исторический труд Тацита.
Что касается заговоров, против которых будто бы действовал закон об оскорблении величия,[452] то дела Клутория Приска, Кремуция Корда, Вотиена Монтана, Секста Вистилия, Мамерка Скавра, Луция Аррунция и другие им подобные не могут быть подведены под определение "заговор", так как умысел против принцепса никак не фигурирует ни в формальном содержании обвинения, ни среди причин возбуждения дела. В ряде случаев под понятие "заговор" попадала магия, словесные высказывания и другие нейтральные действия. Единственным реальным заговором, с которым Тиберию пришлось столкнуться, был заговор Сеяна, и именно с ним связан апогей террора в начале 30-ых гг. Однако, как явствует из сообщения Диона Кассия (Dio, LVIII, 14), вина большинства обвиняемых состояла лишь в том, что они всеми силами добивались расположения человека, которого принцепс вознес выше всех прочих граждан и почти вровень с собой. Под суд шли те, кто был связан с казненным префектом дружбой или родством, льстил ему и предлагал в сенате почести любимцу Цезаря.
