были, по-видимому, из их числа. Террор, таким образом, не ограничивался только столичной аристократией: репрессии 30-ых гг. затронули также и провинциальную элиту.
Большой интерес представляет та причина, которую приводит биограф Тиберия для объяснения репрессий против знатных и богатых провинциалов: некоторые из них погибли, пишет он, потому что часть своих средств держали в наличных деньгах (ibidem). В 32 г. Тиберий попытался претворить в жизнь строгие законы против ростовщичества, формально действовавшие, но никогда в полном объёме не применявшиеся на практике. В результате Рим поразил серьёзный финансовый кризис: меры, принятые правительством, привели к тому, что все долги были востребованы одновременно. Как следствие, был подорван кредит и возник острый дефицит наличных денег, который Цезарь покрыл, распределив по меняльным конторам, игравшим в Древнем Риме роль банков, сто миллионов сестерциев (Tac. Ann., VI, 16–17; Suet. Tib., 48).
К концу правления Тиберия террор сделался важным инструментом правительственной политики, в том числе и в финансовой области: конфискация крупных денежных сумм, хранившихся "в кубышках" у частных лиц и ввод их в оборот была центральным элементом комплекса мер, направленных на преодоление кризисной ситуации. Явная связь части репрессий с денежным голодом и его последствиями позволяет нам с уверенностью говорить об этом. Позднее к процессам об оскорблении величия и конфискациям как к средству против финансовых затруднений не раз прибегали и Калигула, и Нерон, и Домициан (Suet. Cal., 38; Nero., 32; Dom., 12), но первый пример подобной практики был подан Тиберием.
Секст Марий, которому, как и многим другим, его дружба с Тиберием не принесла ничего хорошего, обвинялся в интимной связи с собственной дочерью (Dio, LVIII, 22). Если расправа с ним была оформлена как процесс об оскорблении величия, то его дело может считаться ярким примером полного произвола в толковании этого понятия, до которого дошли в последние годы принципата Тиберия. К сожалению, сообщения источников об обстоятельствах его гибели недостаточно точны в деталях, а потому сослагательное наклонение в данном случае неизбежно.
В том же году в заточении умерли Азиний Галл и сын Германика Друз: Тиберий попросту уморил их голодом. Возможно, впрочем, что они ушли из жизни добровольно, отказавшись принимать пищу. Тогда же в ссылке скончалась Агриппина, с которой её тюремщики обращались чрезвычайно сурово.
