В отношении Сеяна была осуществлена обычная в таких случаях процедура damnatio memoriae: имя префекта вычеркнули из консульских фаст (Fasti Ostiens. Inscr., XIII, 187), его статуи были разрушены (Juv. Sat., X, 58–68). На части бронзовых монет, выпущенных некоторыми провинциальными общинами в честь консулов 31 г. (Cohen, I, p. 198, no. 97; Eckhel, VI, 196; Rushforth, p. 69, no. 52), имя Сеяна стёрто: внезапная казнь императорского любимца вызвала столь сильный резонанс во всей империи, что даже жители самых отдалённых её уголков поспешили уничтожить любую память о нём.[437] День 18 октября объявили общественным праздником: по всей империи возносились благодарственные молитвы богам за спасение Августа (salus Augusti) и вырезались надписи в честь императорской providentia, избавившей государство от грозного врага (CIL., XI, 4170, 9f; ILS., 157, 158).[438]
Таким образом, главные действующие лица драматических событий 31 года, Сеян и Тиберий, оба оказываются одновременно заговорщиками и жертвами заговора: заговору Сеяна противостоял контр-заговор Тиберия. Подобной точки зрения, вероятно, придерживался и Тацит, писавший, что Тиберий одолел Сеяна его же оружием (Tac. Ann., IV, 1).[439]
Подводя итог, можно сказать, что драматические события 31 года имели под собой династическую подоплеку и могут рассматриваться как борьба императора за сохранение власти в роду Юлиев-Клавдиев.[440] Важно отметить, что казнь фактического создателя репрессивной системы не только не внесла каких-либо изменений в проводимый политический курс, как можно было бы ожидать, но сыграла в процессе ужесточения императорского режима роль катализатора (Suet. Tib., 61).
2. Террор 31–37 гг
Конец принципата Тиберия
Падение Сеяна, с именем которого историки связывают развитие авторитарных, деспотических тенденций в правление Тиберия (ibidem),[441] вызвало в Риме волну террора, обрушившуюся на головы тех, кто, как казалось императору, мог быть сообщником казненного префекта. В страхе упустить реальных заговорщиков принцепс жестоко карал по малейшему подозрению; обвиняемые, пытаясь смягчить свою участь, запутывали в дело других, и террор приобрел широкий размах, оставив далеко позади репрессии против семьи Германика.[442]
Для 31 г. Тацит сообщает только о четырех процессах, что объясняется утратой большей части текста. Были казнены дети Сеяна (24 и 26 октября) (CIL., XIV, 4533, 15ff), его родственник Элий Галл, казнена или принуждена к самоубийству Ливилла. В начале следующего года сенат принял суровые постановления против её памяти:
