— Тетя Людка, а Яцек взял малки, ты не будесь на него кличать?
— Буду кричать? — ответила Людка. Больше всего на свете ей сейчас хотелось кричать, визжать, орать, вопить во всю глотку. — Положи марки на место, сопляк!
— Оставь ребенка в покое, — мягко сказала мама. — Возьми свои марки, но дай ему что-нибудь другое поиграть. Элиза завтра уезжает. Игрушки Стефан принесет только утром.
— Ну да, он занят — ему надо вымыть голову одной даме, — пробормотала Людка.
— Что ты плетешь?
— Поймешь завтра, когда твой любимый сыночек прибежит жаловаться. А куда Элиза уезжает?
— Не знаю, деточка, ничего я теперь не знаю. Яцек некоторое время побудет у нас. Может, они еще помирятся? Они же никогда раньше не ссорились.
— Папа купил мне тлактол, — сообщил Яцек из-под стола.
Разбитый дом, разбитая семья. И все потому, что у любви бывает конец. Как же жить на этом свете? Чего искать? Видно, чтобы чувствовать себя счастливым, надо ходить, зажмурив глаза. Видно, лучше всего не думать, не глядеть, ни к чему не присматриваться, не читать газет, не смотреть телевизор или взять громадную лопату и перекопать весь этот мир вдоль и поперек. Может быть, кто-нибудь считает, что Людка готова, не требуя объяснений, проглотить любую обиду и с тупой покорностью по-прежнему носить чистый воротничок и получать хорошие отметки? И выносить мусор, и мыть после обеда кастрюли, и примерно вести себя, чтобы родители разрешили посмотреть вечером по телевизору детективный фильм? А вот и нет — не надо ей чистого воротничка, не будет она выносить мусор и мыть кастрюли, не будет получать хорошие отметки, примерно нести себя и смотреть по вечерам телевизор! Эх, жаль, у нее тогда, в кафе, не оказалось под рукой еще бутылки лимонаду. И нечего ей внушать, что вся ее жизнь — это сплошной биг-бит! Разве она одна виновата?! Очень ей надо! Да у них в классе всего, может, человека три сходят с ума по биг-биту, хотя похоже, что и они только делают вид. А остальные просто танцуют, потому что это модно, вроде как когда-то моден был рок-н-ролл, и только. Нет, пока что-нибудь не выдумаешь, взрослые к тебе серьезно относиться не будут. Когда человек ходит как заведенный в школу, из школы, на кружок, с кружка, в бассейн, из бассейна, на волейбол, с волейбола, бегает с авоськой за картошкой, стоит, как ишак, в очереди за карпом, а на родительском собрании о нем говорят: «В общем, не плохо, но по химии не мешало бы подтянуться, да и с физикой слабовато», — то такой человек все равно что не живет на свете. А вот как схватишь подряд пять пар или, еще получше, останешься на второй год — ого! Тут они сразу засуетятся! «Может быть, тебе трудно? Может, ты чего-то не понимаешь? Может, помочь тебе, детка? Может быть, купить тебе часики? Да, мало мы тебе уделяли внимания, сами кругом виноваты, не огорчайся, лапушка, получишь магнитофон…»
