— Чего это папаня? — обеспокоенно обернулась к матери. — Будто и не рад приезду?
— Да ты глянь, дочка, что вокруг делается? У нашего папани столько забот, как он только не срывается, ума не приложу. Бирюк бирюком ходит, со мной три слова за день. Поля сором зарастают, уж на что картошка в Лужках чистая, и там лебеда пошла, а уж здесь ее!.. Дожди и дожди, Кто, на работу пойдет? Да и какая работа! Рожь, где повыше, ложится, травой зарастает, сенокос только было начали и свернули. В луга ни пройти, ни проехать.
— Лужки отрезало?
— Слава богу, успели насыпать дорогу. Хорошо стало, машиной можно. Ну, а отцу нашему и председателю все одно плохо. Уж из района и области уполномоченные понабежали: и то делай, и это не делай… Сбили с толку.
Зина как-то странно хмыкнула и больше не расспрашивала.
Зинаида вышла ни в маму, ни в папу. Рослая, сильная, с вызывающе красивой фигурой и дерзким взглядом черных глаз на чистом смугловатом лице; она была из тех женщин за тридцать, мимо которых не проходил, не оглянувшись, ни один мужчина. Характер у нее выработался смелый и независимый. Постоять за себя умела и за словом в карман не лазила. Никакой работы, между прочим, не боялась, все умела и все делала с увлечением, с легкостью. Пока жила девчонкой в Лужках и в Кудрине, все сверстницы к ней за советом сбегались. И всех она защищала. Уж на что отец был авторитетом, она и с ним спорила, пока не убеждалась, что ошибается.
Такой и в Москве осталась, только с годами стало проглядывать в ней что-то наносное, вульгарное. Виноватым тут был, пожалуй, муж, неудачный, как все говаривали, муж. С чем сама Зинаида вполне соглашалась.
Все это Катерина Григорьевна опять увидела в первую же минуту, как встретила. Ладно, какая есть. Дочка милая. Радость встречи все осилила. Потом, подумав, подозрительно спросила:
— А что одна-то? Без Архипа. Без ребяток?
— Ребят на мужа пока оставила. Не больно разгуляется с двумя. А сама на разведку. Ну, об этом — потом.
Вдвоем они сладили ужин, накормили и уложили Катеньку, которая так и никла к матери, Зинаида рассказала о городских новостях, какие такие слухи бродят там. Но о своем Архипе, против обычного, не распространялась, и Катерину Григорьевну вдруг осенило: уж не разошлись ли: они? От такой мысли ей сделалось до дрожи тошно. Какой-никакой, а все же муж. Куда она без Архипа, да с тремя-то детьми?
Перед сном не удержалась, спросила:
— Твой все пьет?
— А то нет! — сердито буркнула Зинаида.
