А я спешно переехал в Боровск — мои два месяца были на исходе и в Москве можно было ожидать обвинения в нарушении паспортного режима. Подобный опыт Толи Марченко не обнадеживал, все, правда, считали, что не делал я ничего, настоящего дела у меня нет, а потому и опасаться мне особенно нечего. Но я хоть и никому не рассказывал, но хорошо помнил, каким было ко мне отношение в тюрьмах, а потому на мягкость отношений с властями не рассчитывал. Да и непрекращающаяся слежка не давала ни о чем забыть.
В Боровске я сразу же устроился работать оператором в газовой котельной, что находилась прямо через Протву напротив моего дома. Летом туда вел пешеходный, ежегодно возобновляемый мост с древним названием «лавицы». Дома возле него были с резными мальтийскими крестами — их владельцы были потомками павловских солдат. Неподалеку можно было найти следы ямы, где уморили боярыню Морозову и княгиню Урусову, в Боровско-Пафнутьевском монастыре следов росписей Дионисия уже не было, но темную келью, где держали протопопа Аввакума можно было найти. А, главное, по утрам, выходя на крыльцо, я видел такую красоту, чувствовал такое непередаваемое ощущение древней земли, где тысячу лет жили люди и отпечатались в этих пейзажах, а если по утрам был туман, то через него светило солнце и это было вокруг то самое золотое пространство, золотой окружающий тебя туман, который, как мне раньше казалось, выдумал Тернер. И тоска в этой дивной красоте отступала, одиночество не казалось таким беспросветным. Впрочем, во-первых, со мной были две собаки — перевезенный из Москвы наш французский бульдог Арсик и подаренный мне Таней Трусовой сперва щенок, потом громаднейший, пугавший и соседей и милицию, сенбернар Тор. Поскольку он был моложе Арса, то привык не подходить к своей миске до того, как маленький бульдог не выест все из своей миски, а потом выберет что повкуснее из миски Тора. Ему была заказана кожаная упряжка и зимой, когда приезжали дети, он их возил в санках по улицам. Соседей это не успокаивало, да я к этому и не стремился, тем более, что Тор, как всякая настоящая собака, несмотря на ньюфаундлендскую природную доброту, понимал в каком положении находится хозяин и никого ко мне не подпускал, да и вдоль моего дома соседи старались ходить по другой стороне улицы. Однажды ко мне захотел придти участковый, дождался конца моей работы в котельной и мы вместе вошли во двор. Там было не убрано — Тор, живший на террасе и сам выходивший во двор, разбросал какие-то кости и даже тряпки.
