Пытка продолжалась еще около пяти секунд. Пяти очень долгих, наполненных болью и агонией секунд. Все это время Хаджар стоял прямо. Не согнулась его спина, не дрогнули руки. Только по лицу текла кровь, сливаясь с каплями чужой. Её падение на пол отзывалось густым эхом.
– Еще раз спрошу, – Кариса явно что-то сделала, потому как боль исчезла. Крики сменились стонами, а впоследствии и просто редкими всхлипываниями. – что здесь происходит?
Глен не сразу, но поднялся на ноги. У него по лицу тоже шла кровь, но куда как меньше, нежели у Хаджара. Демонов обруч, все же, не оставлял возможности “не горожанину” оказаться в “выигрышном” положении.
Зачинщик драки посмотрел на Хаджара, а затем повернулся к ведьме.
– Ничего, достопочтенная, – ответил он, слегка поклонившись. – небольшие недоразумения, легкая потасовка, не более того.
– Ничего, говоришь…
Кариса внимательно осмотрела барак. Разбитая мебель и посуда. Валяющиеся на полу трупы, отсеченные части тел, стекающая по стыкам “половиц” кровь. Прикованный к стене Эйнен, на которого, благо, не подействовала пытка обруча. Вряд ли бы он её пережил в нынешнем своем состоянии.
– Ну раз ничего, то мне нечего вам сказать, кроме как – чтобы к утру все было чисто.
– Конечно, достопочтенная, – еще раз поклонился Глен.
На этот раз он не дерзил и не заигрывал с ведьмой. Видимо, ситуация сложилась более чем просто – серьезная.
Кариса еще раз окинула взглядом помещение и вышла на улицу. Тени неотрывно следовали за ней. Их балахоны волочились по мостовой, оставляя за собой черный след ожогов. Легко было представить, что произошло бы с плотью, коснись они её.
– Займись своим товарищем, а я решу все остальное, – Глен говорил это с таким видом, будто они только что не пытались лишить друг друга жизней.
Впрочем, для мира боевых исскуств, это было в порядке вещей. В одну секунду вы сражаетесь, в другую – спокойно общаетесь. Такова жизнь в этом безумном мире и с этим приходилось считаться.
Хаджар кивнул и, убрав меч в ножны, отошел к Эйнену. В прыжке, взмахом ладони, он срубил цепи и, поймав тело друга, опустился на настил. Перенеся тяжело дышащего островитянина на койку, Хаджар аккуратно снял рабский ошейник.
