В Муйнаке был большой рыбный трест. Чувствовался сильный запах рыбы. Кругом были пирамиды песка. Чтоб защититься от него, местные жители носили очки, закрытые с боков. Из Муйнака мы на баржах приплыли в Нукус, столицу Каракалпакии, а оттуда по правому каналу от реки Аму-Дарья — до Чимбая. Ни пароходы, ни катера по каналу не ходили, поэтому перевозить нас должны были на баржах. Местные переправлялись на лодках. Для детей здесь все было ново. Каракалпаки в широких, в сборку, юбках, с нижними, также присборенными, длинными, как кальсоны, штанами бежали, чтобы успеть сесть в лодку. Другие пытались втолкнуть туда упрямого осла, который орал и никак не хотел подчиниться. Лева и Нелли смотрели на это, и от души смеялись:
— Мама, смотри, осел не хочет оказаться в воде, боится.
Наше путешествие завершалось. Последняя пересадка была по пути из Нукуса в Чимбай. Мы устроились на барже. Бурлаки — шестеро сильных мужчин, перетянутых толстыми веревками, шагая по берегу канала, тянули нашу баржу. Так они перевозили не только людей, но и тюки с ватой. Все это, впервые увиденное, очень удивило нас.
Наконец мы добрались до Чимбая. Здесь встала обычная проблема. Где остановиться, кто нас приютит? Беженцев в городке было очень много, квартирный вопрос стоял остро. Несмотря на то, что я обращалась в военкомат, горсовет, горком, надежды никакой не было. Нашла здание, наподобие большого сарая. Это был, так называемый интернат, где жили эвакуированные семьи, просто общежитие с длинным коридором, по обе стороны располагались комнаты, по три на каждой стороне. Пять комнат были уже заняты, а одна свободна. Но для жилья она не была приспособлена. Комната была разрушена, грязная, служила местом свалки мусора, ненужных вещей, досок и т.п., там же хранили дрова. Чтобы не остаться на улице, мы заняли часть этой комнатушки. Расчистили угол, прикрыли разбитое окно, поверх матраца насыпали сено, и усталые, но довольные даже этим, не почувствовали, как заснули.
Наутро новые заботы встали передо мной. Необходимо было все-таки найти приличное жилье, позаботиться о хлебной карточке, прописаться через военкомат в городе. Кроме того, мы были очень грязны. В поездах, на пароходе и барже не было условий выкупаться, постирать одежду. А тут еще в дороге нахватались вшей. Это вызывало большое беспокойство и брезгливость. Надо было принимать срочные меры: постирать, прокипятить белье, выкупаться. Наши новые соседи, тоже эвакуированные, были хорошими людьми, и с ними у нас установились дружеские отношения, особенно с одной из этих семей, Пизельман. У них были две взрослые дочери, одна из которых работала в гороно (городской отдел народного образования), а другая — в горсовете. Возвращаясь с работы, они заходили к нам и старались помочь, чем могли. На третий день после приезда в Чимбай Нелли заболела. Температура была высокой. Она бредила, говорила о море, дороге, о тете Насте и вдруг начинала плакать, кричать, что, мол, Юра упал в море и т. п. Я стояла растерянная. Было уже за полночь. Темно. Одна из соседей принесла ночник, чтобы хоть немного осветить комнатушку, и можно было поухаживать за больной дочерью. Утром вызвала врача. Врач сразу определил тиф, и категорически потребовал перевести ребенка в больницу. Что делать? Все время мне казалось, что как только доедем до Чимбая, моя трудности останутся позади, станет легче. А получилось наоборот. Держа Нелли на руках, я не могла сообразить, как поступить. Если с Нелей останусь в больнице, кто будет заботиться о детях? К счастью, когда вернулись с работы соседские девушки, Маня и Галя, они меня успокоили.
