— Эмма, вот… так вот зачем ты это делаешь! — произнесла Олеся Викторовна падающим голосом, — ты хочешь обратить на себя внимание, досадить нам?!
— Что? — крикнула Эмма. — Очень мне надо…! Вам досаждать. На кой вы мне сдались?! С тобой бесполезно разговаривать! Ты меня не понимаешь просто! Я тебе говорю, а ты не слушаешь!
Сказав это, Эмма поняла, что продолжать разговор бессмысленно. Она резко выскочила из кухни, моментально обулась и вышла из квартиры. Олеся Викторовна не успела ничего сделать или сказать. Она осталась стоять на месте. Тем временем Эмма уже спускалась по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. Сама не зная почему, она спешила уйти.
«Да что со всеми такое! — думала Эмма, открывая дверь подъезда. — Что с ними случилось? Что произошло с этой остервеневшей Викой? Что вселилось в отца, так что он дошёл до такого? И что с мамой? — Эмма вышла на людную улицу и медленно пошла, поникнув головой, обдумывая своё безнадёжное положение. В одном направлении с ней лился поток людей, вечно куда-то спешащих, со своими проблемами и постоянно безжизненными лицами. Было около шести вечера, и все спешили домой с работы. Кроме своих дел они не замечали ровным счётом ничего. А Эмма была для них своеобразной помехой движения, и они растекались, как растекается вода в реке, когда натыкается на камень. — Что же такое? Почему никто мне не верит? Даже не слушает меня? — не понимала Эмма. — Девчонки — не верят, родители — не верят, остались, правда, ещё Макс и Серый, но раз уж меня не слушают собственные родители, то вряд ли послушают двое каких-то пацанов. Никто не упустит шанс осудить другого человека, когда появится подходящий случай. Осуждать и обсуждать слишком приятно, чтобы не делать этого. Интересно, а им уже сообщили, какая я „бесчестная“?» — Эмма остановилась напротив кафе, в котором они с дядей когда-то любили сидеть. Торопящийся люд, как по команде, мгновенно обогнул девчонку, и каждый человек как будто норовил задеть её плечом или ещё как-то зацепить.
Недолго думая, Эмма зашла в кафе, прошла к своему любимому столику у окна. Она начала было наблюдать за прохожими в окно, но они, как и всё до этого, стали вызывать у неё отвращение.
«Молодец, Эмма, — подумала про себя девчонка, — план выполнила. Переругалась со всеми, с кем только можно! Вот только как мне теперь в лагерь возвращаться? Ни за что ни мамаке, ни папаке я звонить не стану! Да и денег на автобус у меня нет. Возможно, меня бы отвёз дядя, но он наверняка по горло в делах, как и все в этом мире. Хотя я ведь даже не хочу возвращаться в этот лагерь. Однако если я не вернусь, все подумают, что этот несчастный телефон украла действительно я, — Эмма задумалась. — Нет, всё равно не хочу. Все и без того думают, что это я. Однозначно, лучше ночевать на улице, чем возвращаться в этот лагерь. Преданная всеми! — с разочарованием подумала Эмма, опустившись на стол. — Наверное, так себя чувствовал дядя, когда папа его кинул, и отец Лоу, наверное, так себя чувствовал, когда собственная дочь сдала его в руки закона. Он, конечно, много чего натворил, но.… А может, все-таки не всеми преданная?! — девчонка вспомнила о своих школьных подружках, — Ева и Маша! Они ведь мои подруги, может, они мне как-то помогут? — Эмма приободрилась. Она вытащила из кармана телефон и набрала номер Евы. Последняя надежда! Послышались длинные гудки. — Хоть бы ответила, хоть бы ответила! — взмолилась девчонка.
