Еще один взрыв… Не поймешь, куда бьют, но очень недалеко. Засекли все-таки!
Филиппов вылез из кабинки, подбежал к носу машины, вставил ручку, крутанул. Ничего не получилось.
— Апресян! — кричу я что есть силы и машу рукой. — Иди помоги!
Апресян и так уже бежит к Филиппову. А за Апресяном выскакивает небольшая фигура в длинном, как тулуп, полушубке с завернутыми чуть не наполовину рукавами.
— Назад, Коля! — ору я. — Куда?!
Он не то на самом деле не слышит, не то не хочет слышать и продолжает бежать за Апресяном.
Апресян яростно прокручивает рукояткой тяжелый коленчатый вал автомашины, шапка с него свалилась, на лице блестит пот.
— Газу, газу давай! — кричит он. — Подсос убери! Не соси, говорят!
Грохнуло совсем рядом — гул смешался со свистом, и тут же взревел заработавший двигатель.
— Ложись! — Мы бросились в снег.
Когда я поднялся, то увидел удаляющийся задний борт машины Филиппова, а на дороге — Колю и Апресяна. Тот наклонил голову, Коля напяливал на него ушанку.
— Я тебе что сказал? Марш назад! — закричал я на Колю.
И тут мимо нас проскочила следующая машина, мы все отступили в сторону, Апресян охнул.
— Что? — спросил я.
— В ногу, — сказал он.
— Сильно?
— Не знаю. В валенок натекло.
— До машины дойдешь? Коля поможет. Зотиков пускай за руль сядет.
— Сам поведу, — сказал Апресян. — Тут недалеко. Проскочить бы только.
— Ложись! — крикнул я.
Уже набирала скорость очередная машина. Водитель увидел, как мы упали в снег, резко тормознул, потом рванул вперед — задний борт отвалился, два ящика с консервами вывалились наружу, тускло блеснув банками свиной тушенки.
— Постой! — крикнул Коля и выскочил на дорогу. Водитель не услышал, Коля продолжал собирать отлетевшие банки, сдвигать ящики в сторону. Как у себя дома, во дворе, а не под артобстрелом, в снеговой ловушке.
— Брось к черту! — сказал я. — Иди с Апресяном.
— Я сам, — сказал тот и захромал к своей машине.
Я схватил Колю за руку, потащил назад, как провинившегося ученика в кабинет к директору.
…В общем, проскочили мы в тот раз опасный участок и меньше чем через час разгружали уже машины по разным складам, куда нас сопровождали хозяева груза — конники. Странно было видеть, как они — в кубанках, в брюках с лампасами — сидели у нас в кабинах и в кузовах; да и вообще не верилось, что в этой войне могут быть лошади, седла, кавалеристы.
Апресяна я повез в медсанбат. Он порядком ослабел, кровь не унималась, хотя рану перевязали; я сел за руль. Коля ехал с нами, всю дорогу я ругал его за историю с консервами, а он так и не понимал, зачем добру пропадать, если можно спасти.
