Днем следующего дня я прибыл в порт. Из воспоминаний, вживленных в мою голову, мне было известно, что если кто может вывести меня на корабль с красными парусами, то его нужно искать здесь.
Зашел в портовую таверну. Заказал пива и закуски. Алкоголь не пьянил, вкус еды не чувствовался. Я вообще ничего не ощущал, кроме желания вытащить свою Анесс из лап пиратов.
Но кого не расспрашивал о проклятом капитане — все хранили молчание. Они знали кто он. Знали где его искать. Я видел это по их лицам, чувствовал вранье в их запахе, замечал изменения в тоне. Но не хотели говорить.
Я допил пиво и взялся за рукоять сабли.
Они расскажут мне все. Даже если мне придется убить их всех до единого.
И тут в таверну вошел человек. Он не был похожим на, собравшееся тут отребье. Аккуратный вид, костюм, усы, никакого оружия. Я узнал его. Он был на том корабле. Фон Малингер или Манлингер. Не важно. Он знал.
Я был готов пойти за ним, но тут он объявил, что ищет проводника в Кардемикану.
А я знал Кардемикану. Знал как свои пять пальцев благодаря чужим воспоминаниям. Знал о ловушке, способной обезвредить бессмертного капитана. Знал обо всех опасностях этого места.
Там я и спасу свою Анесс.
— Я знаю Кардемикану, — поднялся я и посмотрел в глаза этому напыщенному джентльмену.
Тогда же почувствовал, что он не человек. Не знаю как. Может, он странно говорил, странно пахнул или еще что-то. Может, это существо и способно было дать мне отпор, но не в Кардемикане.
— Как зовут? — спросил он.
— Налькар, — ответил я.
Ему что-то во мне не понравилось. Может. он тоже почувствовал, что я не тот, кем кажусь. Но все же, всмотревшись мне в глаза, сказал:
— Корабль в порту. Отправляемся вечером.
Глава 15. Пушистый спаситель
Я отрываюсь от Налькара, падаю на пол пещеры и на миг встречаюсь взглядом с исполинским глазом, смотрящим на меня из дыры в полу. Тот закрывается полупрозрачной пленкой. Наверное, ему тоже больно.
Безымянный Бог! Что инквизиторы сделали с Ником? Я чувствую всю боль, которую ему пришлось пережить. Как ему выжигали магию и эмоции, оставив лишь одну — любовь ко мне. Как заставляли убивать. Вкладывали чужую память, вытеснявшую его собственные воспоминания.
— Теперь ты понимаешь? — прошипел Ник.
— Понимаю, но не могу быть с тобой, — отвечаю я.
Он стал сильнее, его тело возмужало, но я все равно не чувствую к нему ничего. А тем более сейчас, когда он напал на Чевинфорда.
— Почему?! — кричит он так, что стены пещеры начинают дрожать. По зубьям и сталактитам разносится громкое эхо.
