Мир приключений, 1928 № 11-12 | страница 7

— Но разве такая богатая культура не сохранила письменных свидетельств о своем прошлом? — спросил я.

— У нас в руках есть много таблиц с письменами. Возможно, что они таят в себе ключ к еще более необычным и неожиданным заключениям, чем те, которые делали мы. К сожалению, они еще не расшифрованы. То, что мы знаем об отдельных знаках их письма, дает очень интересную страницу в истории его развития. Мы видим, как упрощали критяне иероглифическое письмо, сводя его к линейному.

Ленчицкий острием своей палки провел по слою хвои. Вот смотри: иероглиф — голову быка с недоуздком 

упрощали так, затем ставили голову на рога , . Популяризаторы древности взяли этот иероглиф за первую букву алфавита, т. к. семитически бык— «Алеф».

Иероглиф древней двери критян

 семитически дверь: «Далее», и вот первую букву этого слова изображают финикияне так: , греки округляют одну сторону , латинское , древне-славянское .

Иероглиф Египетский 

назывался «Ка» — кисть руки — критский иероглиф , финикийский  «капа», греки изменили в , позже .

Критский иероглиф 

(водяная змея), финикияне упростили , называется «нун» — рыба. Греки обозначали сперва , позже , наше древнее русское .

Славянское 

получилось из критского иероглифа глаза , позже его обозначили , финикияне , греки сперва , позже убрали точку и получилось .

Лежащий у ног Ленчицкого пинчер сорвался с места и, безжалостно разрушая иероглифы, бросился за зеленой ящерицей, неосторожно влезшей на большой камень, похожий на мозаику от покрывавших его лишайников самой разнообразной формы и цвета. Ленчицкий добродушно рассмеялся.

Моему Доби надоели наши упражнения в критских письменах. Я его не раз морил скукой, изучая иероглифы на стенах дворцов.

Доби, услыхав, что говорят о нем, примчался обратно и, шумно дыша в лицо хозяина, глядел на него преданными глазами. Юрий любовно притянул к себе его морду.

— Это мой верный товарищ, не будь его, — уж не знаю, как я выпутался бы из неприятной истории тот раз, когда нашел перстень.

— Ну, рассказывай свое приключение, — повторил я, — но и о раскопках тоже рассказывай. Все, что я слышу от тебя, так ново, интересно, что самая смелая фантазия не выдумает чего нибудь более яркого.

— Ты прав, — с увлечением подхватил Ленчицкий, — перед нами из прошлого встает изумительно-богатый, красочный самобытный мир. Я присоединился к экспедиции Эванса в товремя, когда все наиболее существенное в Кносском дворце и в Тиринфе было раскопано. Когда впервые по узкой галлерее, крытой ложным сводом, я вошел во внутренний дворик, окруженный полуразрушенной колоннадой, а оттуда по двум узеньким ступенькам в переднюю дворца, где сохранился великолепный алебастровый фриз с синими стекляными вставками, передо мной начала раскрываться страница за страницей одна из сказок Шахерезады.