Он остановился посреди фразы и на лице его застыло выражение глубочайшего интереса и удивления. Биль Сканлан и я, смотревшие из-за его плеч, были совершенно подавлены тем, что представилось нашим пораженным глазам.
Какое-то огромное существо поднималось к нам по световому туннелю, который был направлен нами в бездну. Далеко внизу, где луч исчезал во мраке пропасти, мы смутно могли разглядеть неясное черное колыхание и движение какого-то чудовищного тела, медленно поднимавшегося кверху. Неуклюже барахтаясь, оно всплывало к краю бездны, тускло поблескивая. Теперь, когда чудовище приблизилось, оно находилось в самом луче, и мы яснее могли видеть его ужасающий облик. Это было животное, еще неизвестное науке, но схожее со многими знакомыми нам видами. Тело его было слишком длинно для огромного краба и слишком коротко для гигантского омара. Очертаниями оно вернее напоминало речного рака, с двумя чудовищными клешнями, вытянутыми с двух сторон, и парой шестнадцатифутовых усов, подрагивавших перед его черными, тусклыми, угрюмыми глазами. Светло-желтая чешуя его имела, вероятно, футов десять в ширину и полная ее длина, но считая усов, была, должно быть, не меньше тридцати футов.
— Удивительно! — воскликнул Маракот, неистово царапая в своей записной книжке. — Глаза — сложные, со множеством фасеток, эластичные пластинки панцыря, семейства раковых, неизвестного вида. Crustaceus Maracoti — «Рак Маракота» — почему бы и нет? Почему бы и нет?
— Чорт возьми, мне все равно, как его зовут, но мне кажется, что он плывет в нашу сторону! — закричал Биль. — Послушайте-ка, д-р, не потушить-ли нам наши огни?
— Только одну минуту, пока я запишу его строение, — воскликнул естествоиспытатель. — Да, да, этого достаточно.
Он повернул выключатель, и мы снова погрузились в черный, как чернила, мрак с мелькающими только в воде огоньками, похожими на метеоры в безлунную ночь.
— Эго, верно, самый страшный в мире зверь, — сказал Биль, вытирая себе лоб. — Я чувствовал себя так, точно утром после бутылки запретного у нас в Америке алкоголя.
— Конечно, на него страшно смотреть, — заметил Маракот, — и, может быть, страшно и иметь с ним дело, если бы мы действительно были доступны этим чудовищным клешням. Но внутри вашей стальной клетки мы можем себе позволить спокойно и безопасно рассматривать его.
Едва он произнес эти слова, как в нашей внешней стенке раздался стук, похожий на удар кирки. Потом началось продолжительное трение и царапание, закончившиеся другим резким ударом.
