Мир приключений, 1927 № 12 | страница 46
Обедня кончилась. Козимино, нахмуренный и надутый проследовал за доном Равана в ризницу. Немного погодя вошел туда же доктор Лигорио Никастро, маленький и очень старенький человечек, весь скрюченный годами. Поля цилиндра почти касались его горба; он был одет по-старомодному, носил круглую, ошейником обрамляющую его лицо, бородку.
— Ну, что с вами приключилось, отец Равана? — гнусаво начал он и, как обычно, прищурил свои маленькие с оплешивевшими ресницами глазки. — Выглядите вы нехорошо…
— Да, неужели?
Дон Равана подозрительно и озабоченно посматривал на него, не зная, верить или нет; потом ответил с раздражением, как человек, жалующийся на чью-то несправедливость:
— Все желудок, доктор Лигорио… Желудок, желудок… Никак не налаживается с желудком, понимаете?
— Еще бы! — фыркнул Козимино и отвернулся.
Дон Равана стрельнул в него молниеносным взглядом.
— Присядьте, присядьте, отец Равана, — продолжал доктор Лигорио, — посмотрим язык.
Козимино с потупленным взором подал дону Равана стул. Доктор Никастро флегматично вынул очки из футляра, укрепил их на своем носу и посмотрел язык больного.
— Нечистый…
— Нечистый… — повторил дон Равана, быстро-быстро запрятывая язык и точно обиженный голосом врача.
Козимино опять фыркнул, теперь уже носом, и опять вздохнул. Желчь так и кипела у него внутри. Он сжимал кулаки и прикусывал губы. Но в конце концов все-таки разразился:
— Значит, что же?… Опять эту лошадиную… или как вы ее там называете?
— Да, рвотное, милый мой — хладнокровно подтвердил доктор Никастро, подал рецепт дону Равана и спрятал в карман очки и записную книжку. Si applicata juvant, continuata sanant[1]).
Раз фраза латинская… Он ею заткнул рот бедному пономарю.
— Значит опять, как всегда? — спросил Козимино бледный, бледный и нахмуренный, едва вышел врач.
Дон Равана развел руками и, не глядя не него, сказал:
— Ведь, ты же слышал?
— Ну, тогда я пойду предупредить жену, — продолжал Козьмино похоронным тоном… — Давайте деньги на лекарство. И ступайте домой. Сейчас приду.
— Ох… — и на каждой ступеньке: — ох… ох…
Сгришия услышала эти стоны на лестнице и бросилась открывать дону Равана дверь.
— Вам нехорошо?
— Очень худо. Ужасно худо. Уходи! Уходи на кухню и закройся там. Сейчас придет Козимино. Сиди в кухне и не показывайся, пока тебя не позовут.
Сгришия, едва-едва пошевеливаясь, удалилась. Дон Равана вошел в спальню. Там он скинул рясу и остался в распущенных штанах и в очень длинном и очень широком набрюшнике. Он стад ходить взад и вперед в горестном размышлении.
