И к двум часам дня враг показался. Окутанный облаком дыма от разрывов снарядов и пыли, взметенной их ударами, пламенный шар двигался вдоль берега Вислы, зажигая леса у Млоцин и Белян. Цепь батарей впереди цитадели была прорвана через двадцать минут, при чем взлетел на воздух арсенал, а еще через десять минут шар ворвался в улицы города. Замолкли колокола, разбегались в паническом ужасе крестные ходы. Вопли отчаяния, свист пламени, треск лопающихся стекол и грохот падающих стен — в рамке дыма и пламени, — знаменовали след движения атомного вихря. Еще через четверть часа, опустошив Новый Свет и Лазенки, он исчез по направлению к Мокотову, а сзади огромный город грохотал и стонал в дыму пожара.
Пожар Варшавы послужил толчком, заставившим все страны присоединиться к лихорадочной работе, начатой в Берлине. Горячее участие в ней приняли крупные ученые, как Резсерфорд, Бор, Астон и многие другие. День и ночь работали лаборатории, грохотали станки и машины заводов, металл скрежетал по металлу, и один за другим выползали на землю медные гиганты, которые должны были начать борьбу с неуловимым врагом.
К концу недели Дерюгин был командирован в Париж для выяснения затруднений, встретившихся там в процессе работы, ведшейся главным образом на заводах Крезо. Отсюда он должен был проехать в Геную, где сосредоточены были работы в Италии. А между гем пламенный шар совершал свой путь по материку Европы, и с ним вместе тянулись зарева пожаров, выжженные пустыни и тысячи трупов. Пройдя через Варшаву, он сжег Ковель и на некоторое время исчез в болотах Полесья. Отсюда он повернул на юг, пролетел между Киевом и Житомиром, уничтожил до тла Умань, спустился вдоль Буга и, задев западную окраину Николаева, понесся над Черным морем.
Разрушения, причиняемые им, начинали принимать поистине стихийные размеры. Помимо пожаров и трупов, он нес теперь с собою и новые бедствия: страшные грозы, вихри и бури, небывалой силы, подобные тропическим, ливни, низвергавшиеся из атмосферы, насыщенной парами от рек, озер и морей, вскипавших благодаря колоссальному жару, излучаемому разрушающейся материей.
Миновав Балканский полуостров, где сильно пострадал Белград, огненный шар через Тироль и Баварию проник во Францию и, опустошив ее северо-восточный угол, исчез в океане. На этом пути, между Кельном и Парижем, встретил его Эйтель Флиднер.
Сумбурные дни после смерти отца были вдвойне тяжелыми для молодого человека. Он растерялся в хаосе странных событий. С момента разговора с Гинце, после похорон отца, ему так и не удалось собрать своих мыслей. Полоса пожаров и опустошений, выметавшая Европу, пролегала, казалось, через его душу. Ведь виновником всего был его отец. С этой мыслью он не мог примириться. И вместе с тем росла его давнишняя ненависть к Дерюгину, о котором он читал и слышал теперь ежедневно. Эйтель сам не знал, чем питалось это странное чувство, и не заметил, как постепенно ощущение беспричинной злобы перешло в убеждение, что именно он, этот московский выходец — причина гибели его отца и всего кошмара, давящего уже три недели Европу. Мысль была дикая, не имевшая никаких оснований, но тем прочнее она охватывала больной мозг молодого Флиндера. Все беды исходили оттуда, из Москвы, и не даром же огненный шар только краем задел территорию России, а теперь опять метался в полыме пожаров по Европе. И, не отдавая себе ясного отчета, для чего он это делает, Эстель бросился в Париж по следам ненавистного врага. Уже в Кельне стало известно, что атомный вихрь движется от Эпиналя на северо-запад и что, если он не изменит направления, то к полуночи Кельнский поезд рискует встретиться с ним в полях Шампани. Тем не менее около 8 часов вечера поползли мимо огни дебаркадера и станционные постройки, и вагоны, вздрагивая на стыках рельс, вытянулись среди темнеющих полей.
