Мир приключений, 1918 № 02 | страница 54
— Я только молился Всемогущему и просилъ Его спасти несчастнаго, — сказалъ почтенный старикъ, — а никому не воспрещается молиться за своего заблуждающагося сына. Но какъ случилось, что Господь отвѣтилъ на мои мольбы и кто былъ Его орудіемъ, этого я положительно не понимаю.
И старикъ такъ и умеръ, ничего не зная. Онъ не вынесъ сильнаго потрясенія и умеръ, не зная о томъ, что Лесли отыскалъ своего военнаго брата, который служилъ подъ начальствомъ Веллингтона, и записался въ его полкъ подъ вымышленнымъ именемъ.
Впослѣдствіи онъ былъ помилованъ и вернулся на родину, не опасаясь больше никакого преслѣдованія.
Но истины никто не зналъ до тѣхъ поръ, пока онъ не открылъ ее на своемъ смертномъ ложѣ, когда всѣ, кто помогъ ему спастись, а въ томъ числѣ и его мать, давно уже умерли. Нѣкоторые не повѣрили его разсказу и говорили, что онъ былъ не въ своемъ умѣ, который былъ затуманенъ приближающейся смертью. Но все это была истинная правда и лучшаго разсказа не подыскать для зимняго вечера. Не правда-ли?
ЧЕЛОВѢКЪ У ИЗГОЛОВЬЯ
Разсказъ Джемса Барра
Обыкновенно крэнъ Адамсъ спалъ крѣпкимъ спокойнымъ сномъ. Мучительная безсонница рѣдко посѣщала его. Крэнъ Адамсъ спалъ, какъ спятъ люди физически здоровые и матеріально обезпеченные, мозгъ которыхъ въ продолженіе дня не занимался разрѣшеніемъ трудныхъ проблемъ. Онъ ложился обыкновенно въ одиннадцать часовъ и вставалъ въ половинѣ восьмого, основательно выспавшись.
Но на этотъ разъ обычный порядокъ былъ нарушенъ: безъ всякой видимой причины, онъ проснулся въ половинѣ четвертаго ночи (по свѣтящимся часамъ на его ночномъ столикѣ) и никакъ не могъ заснуть. А между тѣмъ все какъ нельзя болѣе располагало ко сну: ночь была темная, безлунная, на дворѣ однообразно и тоскливо завывалъ вѣтеръ — предвѣстникъ приближающейся зимы, напѣвавшій баюкающую пѣсенку тому, кто уютно лежитъ въ мягкой постели; никакой посторонній шумъ не нарушалъ тишины комнаты, въ которой лежалъ Адамсъ. Но тѣмъ не менѣе онъ не могъ сомкнуть глазъ, — или, вѣрнѣе, несмотря на то, что онъ упорно держалъ ихъ сомкнутыми, сонъ не приходилъ. Онъ лежалъ совершенно неподвижно, зная, что если станетъ ворочаться и метаться въ постели, то еще болѣе отгонитъ бѣжавшій отъ него сонъ. И вотъ, мысль его невольно унеслась въ даль забытаго прошлаго, при воспоминаніи о которомъ онъ тихо вздохнулъ. А затѣмъ мало-по-малу онъ настолько ушелъ въ свои мысли и воспоминанія, что не замѣчалъ даже, что продолжаетъ бормотать, вздыхать и даже стонать время отъ времени. Онъ упорно не раскрывалъ глазъ, все еще надѣясь, что сонъ придетъ. Гдѣ-то въ отдаленіи часы пробили четыре.
