Его голос становился все громче.
– Тише, Славочка, тише! Тата еще спит, она устала, перелет… – всполошилась мать.
– Да не тащи эту корзину туда! Вот сейчас это подпилю, на растопку пойдет, – не обращая внимания на ее слова, гаркнул отчим.
Во дворе раздался треск штакетника. Что ответила мать, Тата не расслышала. Она уже полностью проснулась, перевернулась на спину и, разглядывая белый потолок, стала думать, какая была бы жизнь, не продай мать дом. Тата не обвиняла Людмилу Савельевну, она просто сожалела, что та так бездарно распорядились таким богатством. Белозерова припомнила все детали вчерашней встречи – и то, как мать сама пыталась тащить чемодан, и взгляд, который дядя Слава бросил на Людмилу Савельевну. Взгляд пустой, равнодушный. Тата никогда особо не любила этого их соседа. И вся улица считала его человеком с норовом, неприятным. Что мать в нем нашла? Тем более после отца – человека мягкого и покладистого, который и веселиться умел, и работать. А если сердился, то недолго. «Она ничего не нашла. Он ей голову закрутил. Она осталась одна, вдова, меня растить, обучать надо было еще. А этот, вон, вечно строит что-то, продает, покупает… Она и решила, что так лучше будет. Надежнее. А оказалось иначе», – думала Тата, прислушиваясь к голосам.
– Да ты дура, что ли, так развесить сетку! – донеслось со двора.
Тата вскочила и подбежала к окну:
– Дядь Слав, а что это вы так с мамой разговариваете?! – закричала она громко.
– Что? Не вмешивайся, Наталья, у нас тут своя жизнь. А ты приехала, побудешь и уедешь.
– Это я еще погляжу! – Тата уже сбегала в сад, застегивая куртку. – Я, может, не уеду! Буду жить. Тут ведь и моя часть есть. Мама продала наш дом. Хороший дом, и вложила в этот участок, в эти строения. Поэтому если я решу, то я останусь здесь и буду жить. И еще, я не позволю так разговаривать с матерью. Вы из нее прислугу сделали, рабыню. Где ваша помощница по хозяйству? А! Ушла?! Да и зачем вам она, если есть дармовая сила, которой можно не платить!
– Да ты что тут разоралась?! – Дядя Слава опешил на секунду, а потом вдруг покраснел и рявкнул: – Да нет твоего тут ничего. Детей моих это все! Запомни и рот свой на это не разевай.
– Да как же, Слава! – тихо возмутилась Людмила Савельевна. – Как же, мы когда дом перестраивали, ты же сам сказал… И деньги взял, которые я за свой дом выручила!
– Сказать – не оформить! – обернулся к матери дядя Слава. – Ты бумажку видела какую-нибудь?! То-то. Ты мне деньги сама дала. И все! Так что обе заткнитесь!
