Да, много неизвестных поставил перед Арефьевым Скоросветов. И главное — непонятно, во имя чего?..
3
Сколько потом пришлось искать, спорить, доказывать свою невиновность. Может, зря он согласился теперь? Андрей отказался, и другие испытатели, похоже, не очень-то рвутся к «Супер-Фортуне». Дина просит побыть с Любашей и с нею хотя бы эту недельку, которую дали ему врачи на отдых после госпиталя. Поехали бы на рыбалку, за грибами. Жена и дочурка так любят бродить по осеннему лесу. Да и он сам… Но катапульту ждут летчики. Вспомнился недавний случай, о котором писала газета. Самолет, обходя грозовой фронт, попал в мощное кучевое облако, не выдержал турбулентных потоков и разломился. Летчик катапультировался за звуковой скоростью и получил серьезную травму. А будь скорость еще выше, шансов на спасение не оставалось бы совсем. И потому Игорю надо думать не о лесочке и грибочках, а о деле, которому себя посвятил и которое ждать не может…
Он отстегнул ремни, спустился вниз и направился к тренажеру. Мовчун увидел его, собрал инструмент: он все совершенствовал аппаратуру, чтобы умела учить всем премудростям испытательского ремесла, готовности ко всяким неожиданностям.
— Пожалуйста, Игорь Андреевич. Сейчас проверим, не разучились ли вы за этот месяц укрощать строптивую.
— У младшей сестры, говорят, характер лучше, добрее, — пошутил Игорь.
— Не верьте тому, что говорят. Лучше сто раз проверить, чем один раз поверить…
Мовчун знал свое дело. Он задавал такие вводные, придумывал такие головоломки с неисправностями, о которых испытатели и не слышали, но которые могли быть.
Целый час Мовчун не выпускал Игоря из кабины тренажера, пока запас вводных не иссяк и он сам не устал.
— Теперички добре. Теперички и вы сумлеваться не будете, и я усну со спокойной совестью.
В тренажерную неизвестно каким ветром занесло Измайлова.
— Привет, труженики. Скафандр новый испытали? — обратился он к Игорю.
— Нет еще, — ответил Арефьев. — Что-то у Алексеева не ладится. В старом сходим.
— Как «не ладится»? — удивился доктор. — Я только вчера разговаривал с Алексеевым, скафандр готов.
— А вы-то что волнуетесь, Марат Владимирович? — насмешливо спросил Мовчун. — Скафандр, насколько мне известно, не по вашей, докторской, части.
— А-а, — сердито махнул рукой Измайлов. — Что ты понимаешь, Тихон Васильевич. Эксперимент — дело всех и каждого, кто с ним связан. А я, как тебе известно, отвечаю не за какой-то там дренаж (он специально исказил слово, чтобы побольнее уколоть насмешника), а за жизнь испытателя, и мне до всего есть дело — и до дренажера, и до скафандра.
