— Адела, ты очень красивая, у тебя удивительные голубые глаза, хочешь жить в моём дворце?
— Нет!
— Почему нет?
— Ты плохая! — насупилась Адела.
— Кто тебе это сказал?
— Все говорят!
— Кто все?
— Все люди!
— Ах, так! — Бергдис встала и окинув взглядом стоявших людей, спросила, — Значит, я, мой муж, мы плохие?
Люди молчали, опустив свои лица. Бергдис ещё раз оглядела людей и уверенно сказала:
— Давно мы уже вашу деревню не трогали, вот вы и обнаглели!
— Это, что, если вы не грабите нас, не убиваете, не насилуете наших детей, вы уже благодетели? — спросил Барди.
— Ты слышал, Фри? — Бергдис посмотрела на мужа.
— Брось Берги, не время сейчас! — ответил лорд.
Бергдис посмотрела на мужа, затем повернулась к Аделе, улыбнулась и произнесла:
— Ничего куколка с голубыми глазами, через полгода ты будешь моей, — и нежно потрепала девочку по щёчке.
— Убери руки от моей дочери! — крикнула её мать, — Ты, что забыла закон?
— А если не уберу?
— Тогда получишь пулю в лоб! — с этими словами Гуда достала из-под куртки револьвер и наставила ствол на Бергдис, — Ты, что забыла, каждый имеет право защищать свои законные права всеми доступными способами!
Бергдис побледнела и отступила к своей лошади.
— Когда-нибудь, мы с тобой потаскуха разберёмся, — уже с лошади ответила жена лорда.
— Ты оскорбила меня, — держа её на прицеле, сквозь зубы сказала Гуда.
— А ты вызови меня в суд, — засмеялась Бергдис, — ладно, поехали, что с этих оборванцев взять!
Всадники отправились по улице в другой конец деревни. Гуда спрятала револьвер и обняла дочку. Люди стали молча расходиться. Адела что-то говорила матери и показывала пальчиком на сарай с сеном. Гуда пристально посмотрела на сарай, затем внимательно огляделась вокруг, и что-то шепнув на ушко дочери, решительно направилась к сараю. Адела вприпрыжку куда-то побежала.
Гуда зашла в сарай. К ней из сена сразу выполз Свейн и стал отряхиваться. Гуда присела возле него, и убирая соломинки с его волос, хотела обнять, на что мальчик нахмурив брови сказал:
— Мама, я уже большой, хватит уже этих девичьих нежностей!
— Да Свейн, но я тебя люблю!
Мальчик немного подумал и улыбнувшись сказал:
— Мама, я тебя тоже очень-очень люблю, — затем быстро поцеловал её, и прошептал, — но мы здесь не одни!
— Я знаю, мне Адела сказала, — выпрямилась Гуда и посмотрев на сено, произнесла, — незнакомцы, вы можете выйти!
Прохор с Ларисой скатились вниз, отряхиваясь от сена, хотя к их джинсам и курткам оно сильно не приставало. Гуда, посмотрела на них и, улыбаясь, спросила:
