— Милейший!!! — По дороге мужчина запихнул бумажку обратно в карман. — Кувшинов выпрямился, как столб, и чуть-чуть попятился, хотя между ним и просителем все еще находился стол. — Дорогой мой! — не снижал градус проситель. Мужчина неожиданно резко притормозил, как будто только сейчас заметил разделяющую его и чиновника преграду, преданно заглянул Кувшинову в глаза и выпалил: — Я вас об одном прошу! Спасайте, голуба моя!!!
Кувшинов несколько опешил, не от обращения — с этим он давно смирился, взяв на вооружение старую добрую мудрость: «Хоть горшком назови, только в печку не ставь», — вопрос был в другом: что от него-то требуется? Мужчина, несмотря на свои фокусы с бумажечками, так и не обозначил суть проблемы.
Это ж… форменное без-з-зобразие! — Посетитель тем временем, подтянув одну ножку, ловко крутанулся на каблуке, сделал поворот на сто восемьдесят градусов и так и замер — к лесу передом, ко всем задом.
Мужчина не поворачивался, а будто выжидал, когда Кувшинов сам обо всем догадается. Илья Тимофеевич, как назло, впал в ступор…
— И как вам это нравится?! — кинул из-за плеча мужчина. — А ведь мне только тридцать пять!
Кувшинов начал прокручивать один за другим варианты, но пока не попадалось ничего, за что бы можно было зацепиться.
— Издержки профессии, — продолжал вещать мужик. — Может, для кого-то внешность всего лишь бренная оболочка, но я зарабатываю этим себе на жизнь. Это мой хлеб!
Хлеб запутал Кувшинова еще больше, но Илья Тимофеевич не стал лезть в дебри — мало ли кто чем зарабатывает — и все-таки, как ему показалось, нащупал суть.
«Накладка пятнадцать на пятнадцать в форме круга», — аккуратно зафиксировал в ведомости Кувшинов (луну в форме полукруга можно было вырезать и самостоятельно). Но, чуть подумав, зачеркнул и написал заново: «Чтобы все вновь заколосилось».
— А можно побыстрее? Ну или хотя бы к следующему сезону? — повернувшись лицом к Кувшинову, заискивающе попросил мужчина.
Кувшинов опять не понял, к какому такому сезону, и решил тоже схитрить — весь подобрался, чуть не сложил ручки по японскому церемониалу, дескать, человек маленький, хата с краю, могу только зафиксировать и передать в следующую инстанцию.
Илья Тимофеевич, безусловно, лукавил, он, конечно, не был истиной в последней инстанции, но и от него зависело многое, одну просьбочку всегда можно придержать, другую — пустить раньше, и работа при этом вроде как работается, комар носа не подточит — любому чиновнику известны подобные фокусы.
