Настроение моё, было испорченное, воспряло в один миг! Я уже не был тем бедным (но гордым!) приживалом, каким чувствовал себя ещё мгновение назад, полагая, что подвергся нашествию парочки развязных красоток. Я вновь стал хозяином столика, снисходительно позволяющим нелепым, но славным гостьям расположиться на моей территории — и даже не без удовольствия слушающим их милую болтовню.
Увы — бедных, работящих студенточек у нас куда меньше, чем так называемой «золотой молодёжи». И хоть, конечно, далеко не все её представители красивы и стройны, сносное материальное положение почти всегда заставляет их забыть себя. И куда чаще мне приходится чувствовать себя хамом, с демонстративной брезгливостью отодвигаясь от них, по-гроссмейстерски переставляя тарелки и удерживая на лице холодно-изучающую гримасу, пока они, по три часа посасывая свой чаёк, весьма подвижно и наперебой делятся друг с дружкой — а, стало быть, и со мной — такими подробностями своего отвратительного бытия, каких мне и в голову не пришло бы у них выспрашивать:
— Просто я не тренирую мышцы спины. Они у меня очень слабые, вот позвоночник их и не держит. Надо делать упражнения…
Ужасно. Но я опять отвлёкся. И далеко отошёл от того, что хотел сказать. Всё вышеописанное, конечно, неприятно, но, повторяю, вовсе не оно заставляет меня выбирать для своих обедов дальний столик в углу.
Вернусь к началу. Итак, как я уже сказал, Личность я высокодуховная и очень развитая творчески и интеллектуально. И вот…
Нет, лучше с другого. Из-за тесноты и прочего я вообще-то не очень-то люблю нашу столовку и стараюсь лишний раз в неё не ходить. Проще перетерпеть на чае и кусках. Хотя готовят там хорошо. Очень даже. И часто в конце рабочего дня я не выдерживаю соблазна. Это бывает, когда я становлюсь голоден. Очень голоден. Настолько, что чувствую себя не в силах добраться до дома и решать эту проблему там. И тогда я спускаюсь в наши подвальные катакомбы, выбираю что-нибудь вкусненькое с гарнирчиком и, усевшись за столик, приступаю к трапезе.
И вот… Незаметно даже для меня самого… наступает момент, когда лихорадочная трясучка успокаивается и голод, сиречь паника плоти, сменяется блаженным расслаблением, тихой радостью всего организма, наконец, ощутившего себя в безопасности. В ушах — слабый шум, на глазах пелена, внешний мир отодвигается куда-то далеко, я почти ничего не вижу и не слышу, только с благодарностью ощущаю, как каждая клеточка моего тела, насыщенного микроэлементами, поёт свою ликующую песню. И вот в этот-то момент… я и перестаю контролировать своё лицо.
