Последним в этой «кавалькаде вдоль манежа» ехал мой папа, а на заднем сидении восседал десятилетний я.
Мы издалека заметили сидевшую на краю дороги фигуру в форме, глядевшую на нас равнодушным, ничего не выражающим взглядом. Фигура эта поначалу не выказывала ни малейшего интереса к общению, но в самый последний момент вскочила, яростно мотнула фуражкой, словно пытаясь отряхнуть голову от какого-то наваждения, и жестом приказала нам привстать к обочине. Подойдя поближе, человек в мундире некоторое время загадочно молчал, рассматривая водителя и пассажиров.
Такое чудное поведение обычно вполне предсказуемых блюстителей дорожного закона нас несколько озадачило. «Я что-то нарушил?» — спросил папа, решив видимо вернуть ситуацию в более привычные рамки. Ответом было все то же молчание. Странный гаишник тем временем завершил визуальный анализ наших физиономий и, видимо решив, что новый автовладелец никак не похож на проезжавших ранее подозрительных Криппов, а уж ребенок-то точно скорей всего Петров, набрал в грудь воздуха и проорал «Вашиправаидокументынамашину!». Удивившись такому напору, папа протянул ему удостоверение. Гаишник некоторое время гипнотизировал документ не открывая, после чего медленно раскрыл корочки и некоторое время оторопело смотрел на открывшуюся его взору картину все с той же фамилией «Криппа». Потрясшее его дежа вю было видимо столь сильным, что он некоторое время молча открывал и закрывал рот, не в силах извлечь из оного сколько-нибудь осмысленные звуки. Вскоре он, естественно, пришел в сознание и неожиданно для нас завопил истошным голосом: «Да кто вы все такие, откуда вы взялись-то на мою голову!!!». По лихорадочному блеску его глаз можно было понять, что вопрос был, скорее, риторическим. Я, воспитанный на «дяде Степе», с большим интересом наблюдал за стремительной деградацией образа доброго дяденьки милиционера. Наконец его милицейский взор упал на меня, и в его глазах загорелась надежда. «А вот он, он тоже Криппа?». Уже уставший удивляться этим ГАИшным выкрутасам папа ответил утвердительно и дополнил описание, видимо желая успокоить в конец расстроившегося лейтенанта: «Мы тут все такие». «Угу», — неожиданно покорно согласился бедняга инспектор и обреченно поинтересовался: «А можно я пойду домой?», — чем окончательно уронил честь мундира до уровня фундамента милицейской будки. «Идите», — разрешил папа и добавил, — «а то вы что-то неважно выглядите». Получив добро на прекращение диалога, страж закона медленно направился к потерявшим свою актуальность кустам. Вслед за ним уныло потащился жезл, мгновенно превратившийся из символа власти в клоунскую палку с полосками.
