Виктор Иванович почувствовал это и решил расспросить его поподробней, то есть направить их разговор в более конструктивное русло.
— Почему же не нажал?
— Не успел, секунд пять мне не хватило — он зашатался и упал. Инфаркт, — потом Руков заговорил быстрей, будто боясь, что пастор его остановит, — этот Сыч, которого я хотел убить…
— Сыч?! — удивлённо спросил Виктор Иванович.
— Это у него такая фамилия, да и прозвище одновременно, так вот это он настучал Рябову о моих больших деньгах, которые я якобы по тайникам прячу. И именно он виновен в смерти моей первой жены Маши и сына Димки. Но тогда я его не убрал, как-то рука не поднялась. Тогда, зимой, я понимал, что главным в этом деле является Рябов, и нет большого смысла отсекать осьминогу щупальца, не поражая головы. А сейчас я узнал, что он, Сыч, виноват и в смерти нашего бывшего шефа — Роговой Екатерины Андреевны, причём в смерти страшной. Она была очень хорошим человеком, и ей я многим обязан. Всё это сложилось у меня в голове, и я решил отомстить этому подонку, да и Рябова к тому времени убили в тюрьме. Не знаю. Я только что на курок пистолета не нажал, а в мыслях уже видел, как пуля вошла Сычу в переносицу.
Посидели, помолчали.
— Если ты христианин, то убивать тебе нельзя ни при каких обстоятельствах.
— Я понимаю, все протестанты пацифисты, ведь так?
— Пацифизм — это отдельная тема. Но далеко не все протестанты — пацифисты, и в то же время убивать — грех, тем более из мести, — подытожил пастор, а затем спросил: — Как ты думаешь, на тебя смотрел тогда Бог?
— Тогда я как-то гнал эти мысли из головы. И Богу я тогда сказал, что не знаю, как поступить правильно, но и оставить всё так — не могу. Поэтому и пошёл на убийство.
— А Бог, значит, забрал его раньше?
— Мне так и Даша сказала. А это не будет самоутешением, так считать? Может, Бог просто отвернулся от меня?
— Пока человек жив, Бог от него не отворачивается, но зовёт к себе. Чем больше человек запутывается в своих грехах, в оккультных ли или ещё каких, Божья благодать сильнее зовёт этого самого человека повернуться к Богу и прийти к Нему. Чем сильней грехи людей, тем сильней действует благодать Божья. И это не самоутешение, так сказано в слове Божьем.
— Так получается, чем я больше грешу, тем сильней во мне будет действовать благодать Божья? Чепуха какая-то, — Стас выжидательно посмотрел на пастора, ожидая его ответа.
Виктор Иванович усмехнулся, помолчал, а затем сказал:
— Интересное человек существо. Две тысячи лет назад точно такие же вопросы возникали у тех людей, и это приводило их в недоумение тоже. Апостол Павел в послании к Римлянам в шестой главе поднимает этот вопрос и отвечает на него. Ведь, придя к Богу, соединяясь с Ним, и заключая с Господом завет, то есть договор, говоря современным языком, он — этот человек — становится полностью зависимым, то есть рабом Господа и святости, которой его наделяет Господь. Как же он может теперь сознательно грешить? — Да никак. А этого, твоего Сыча, действительно забрал Бог. Ты же сказал Ему всё, что было у тебя на сердце, ничего не утаивал и не оправдывал себя, ведь так?
