***
Алиса скакала по лестнице. Ей было очень хорошо. Наконец-то она получила читательский билет в эту библиотеку, сдала все вещи, воткнула ручку и карандаш в пучок на голове, рассовала мелочь на чай с пирожным по карманам джинсов и взяла с собой три специальные тетради. Курсовая на это раз была немыслимо сложной. Она сама просила именно эту тему и готовилась жить в библиотеке ближайшие месяцы.
Она уже заказала книги внизу, обошла все залы, выбрала себе место у большого окна с удобным стулом и готовилась штурмовать газетный зал. Нужно было непременно сверяться с периодикой в практической части работы.
Алиса подслушивала беседы студентов и аспирантов, улыбалась строгим дамам за конторкой и наслаждалась шелестом страниц. Совсем скоро к ней должна была приехать подруга. С яблоками и бутербродами. Прямо сейчас Алиса собиралась покурить на большом библиотечном крыльце, выходившем в самый центр города.
Она была совершенно не готова ко встрече с Сергеем. И малодушно вернулась бы в фойе, но он уже заметил ее.
— Алиса!
— Привет, — сказала она, с трудом выровняв дыхание и судорожно щелкая зажигалкой.
— Как я рад тебя видеть! Надо же, не ожидал встретить тебя здесь!
— Не думал, что я умею читать?
***
Oblako_pamyati.livejournal.com
Ты была неправа. С тем, чтобы подстроить встречу, распланировать все пошагово, разработать многоходовку, не было у меня никаких особенных трудностей. Меня это увлекало. Казалось, я пишу специальный сценарий, по которому снимут кино. При этом я была еще и режиссером. Только актерам приходится играть без прописанных для них реплик, руководствуясь только ситуацией. Приходится корректировать сценарий по ходу работы, совершенствовать. Но автор-то все равно — я. Это опьяняющее чувство. Но я умею дозировать удовольствие. Все будет происходить плавно. С этим у меня нет проблем. Хотя, не буду тебя обманывать, это удивительно чувство, когда ты управляешь другими. Вот почему кинематограф так затягивает.
Трудности ждали меня там же, где и всегда. Когда я только начала работать, ты помнишь, я все время писала тебе жалобы. Ну потому что мне было совершенно очевидно, что нужно делать. Особенно меня раздражало, что когда у меня спрашивали, как поступить, я с удовольствием и в красках расписывала строгий алгоритм, и… Ничего не происходило! И дело было не в том, что я работала без запроса и спасала чьи-то души. Никогда я этого не любила.
Но, например, Сергей. Он же сам, сам спрашивал меня: что мне теперь делать? Я ему тут же и сказала — что. И что?! Ни-че-го! Он разнылся, мол, не может, это не его путь, не наш метод, и, может быть, как-нибудь само собой… Что же я должна была делать? Сочувствовать, конечно. Эмпатия. Такое популярное нынче слово. Только ленивый ее не поминает.
