Босх часто представлял, как бродит по дремучим зарослям, как по утрам находит на опушках крестьянок, собирающих грибы и ягоды, как соблазняет их, превращаясь в лесное, козлоногое божество.
Такое будущее ему очень нравилось.
Подношения, оргии — в праздничные дни, тишина и покой — по будням.
Но в очередной раз его мечты разбились о суровую реальность.
— Наберу, наверное, вторую флягу, такой воды, как на этой земле, больше не встретишь.
Босх нагнулся и почувствовал резкую боль в правом боку.
Позабыв про воду, он резко выпрямился и попытался дотянуться ладонью правой руки до правой пятки — боль была, ему не показалось.
Это предостережение, всякий колдун знает, что причин умереть глупой смертью у него гораздо больше, чем у обычного человека, для того, чтобы это понять не стоит даже читать «Первую книгу», достаточно простой логики.
Ну а если ты осмелился и их все-таки прочитал, то прекрасно понимаешь, что печень у тебя болит в нескольких случаях, все они так или иначе связаны с едой, или перееданием и не опасны для жизни. Только в одном случае, печень болит потому, что хотят съесть ее.
У Босха с утра маковой росинки во рту не было, алкоголь из рациона он исключил давно, из-за пренеприятнейшего случая в таверне на окраине Олбурга.
Он тогда поставил «зелье правды» против «сосуда Бизяки» и выиграл. Победа так затуманила разум колдуна, что Босх пропил за вечер все свои сбережения, включая «зелье», местному шнырю по имени Колин.
Колдун свалился, фляга выпала из рук и покачиваясь уплыла.
Старческими руками Босх впился в землю, как будто ища у нее защиты, он обратил свое лицо к небу, но глаза уже ничего не видели, даже веселые игры ласточек не радовали их. Горе затмило всю эту красоту солеными, горькими слезами.
Время теперь отсчитывало секунды укорачивая его жизнь.
***
Зуав понемногу забывал неприятные ощущения, связанные со стариком на горе.
На самом деле стало гораздо интересней. Хотя элемент предопределенности, многое портил. В конце концов, это бесконечная вселенная с миллиардами миллиардов миров. Я буду бродить тут вечно — думал он.
Зуаву захотелось дать имя новому слуге, но заглянуть под хвост волку оказалось делом не простым.
— Раз ты так себя ведешь, значит будешь Виоло. Ты не сможешь принадлежать мне, не получив имени. Это не простое желание иметь собачку, — как будто оправдываясь сказал Зуав. — Нет, я обязан дать тебе имя.
Было видно, что Виоло нравилось все, что говорит Зуав. Он смотрел на него влюбленным взглядом, а из клыкастой пасти, крупными хлопьями, на землю, падала слюна.
