У нее были темные волосы, как у обоих родителей, темные ресницы опускались на круглые щечки. Розовые губки бутончиком и бледная кожа, как у Габи.
Она была прекрасна.
Алим вырос с пониманием, что однажды он станет султаном султанов; но теперь он столкнулся с настоящей ответственностью — он был готов на все для дочери, хотя она еще даже не открыла глазки, чтобы на него взглянуть. Вместо этого его взгляд встретила Габи. Хотя она бережно держала младенца, вся ее поза давала понять, что и она сделает все, чтобы защитить ее — и себя.
И это делало ее удачной невестой.
Ради Габи Алим уже свернул горы. Но об этом он собирался рассказать ей позже.
— Можно ее подержать?
Габи вручила ему ребенка и впервые увидела неловкость в его движениях, когда Алим пытался приспособиться к младенцу. Она не стала его поправлять; наоборот, отошла и присела за стол.
Она едва не плакала от того, как нежно Алим держал малышку, сколько любви было в его глазах. Как жаль, что они не смогут стать семьей… Пустыня снова манила ее, как и Алим.
Лючия открыла глаза.
Алим никогда не сомневался, что Лючия его дочь; любое сомнение было бы сейчас опровергнуто, потому что у нее были синие с переходом в серый глаза, с теми же серебряными искрами, которые он каждое утро видел в зеркале. Она посмотрела прямо на отца, улыбнулась и завоевала все его сердце.
— Я мог бы прожить всю жизнь и не узнать о ней.
— Нет, — сказала Габи. — Я прожила свою жизнь, не зная своего отца, и не поступила бы так с дочерью. Я собиралась подождать еще немного, набраться сил, а потом рассказать.
— Набраться сил… для чего?
— Для того, чтобы сказать тебе «нет».
Он едва заметно выгнул брови, словно сомневаясь в ее способности когда-либо это сделать. Габи выпрямилась.
— Я говорила серьезно, когда сказала, что не стану твоей фавориткой, Алим. Ты всегда сможешь видеться с дочерью, когда приезжаешь в Рим, но я не стану ездить в пустыню.
— Правда?
— Да.
Она должна была быть сильнее, чем кажется, потому что сама почти верила, что сможет ему отказать.
— Значит, ты будешь жить одна и…
— Этого я не говорила, — поправила Габи. — Ты женишься на невесте, которую выберет для тебя султан султанов, а я буду жить своей жизнью. Не как Флер, которая живет в одиночестве и ждет визитов своего любовника.
— Значит, ты рассчитываешь найти другого мужчину?
— Да.
Алим уставился на нее. Габи старалась не смотреть ему в глаза, потому что не могла представить, что будет встречаться с другим мужчиной. Никогда. Она не могла вообразить себя ни с кем, кроме него. Но ей необходимо было верить в эту возможность, потому что она не станет его наложницей и не станет жить в одиночестве.
