И Алим подчинился. Снова и снова.
Они брали удовольствие друг у друга, снова и снова; Габи, хотя и была девственницей, доводила его до предела, и Алим едва сдерживался, чтобы не кончить. И когда удовольствие стало подступать ближе, Габи обвила его бедра ногами и кончила с его твердостью внутри. Он почувствовал ее пульсацию вокруг себя.
— Алим… — моляще выдохнула она, и Алим попрощался со сдержанностью и отдался своему желанию.
Тихий вскрик, который вырвал у Габи его напор, стих под его губами.
Потом они лежали в объятиях, пока не остыла комната и их тела. Но пламя страсти не угасло.
— Пойдем в постель, — сказал Алим, поднимаясь.
Алим всегда был осторожен. Всегда! До этого момента. Прошлая ночь ни в чем не могла сравниться с другими. Они занимались любовью снова и снова, а потом не спали, а лежали в постели, разговаривали и жадно пили минеральную воду со льдом. Это было… необычно.
Даже ошибки прощались.
— Завтра я организую для тебя врача, — сказал Алим, обсуждая с Габи контрацепцию.
— Я сама разберусь, — ответила Габи. Она не собиралась принимать врача в отеле!
— Извини, — сказал он.
— Не извиняйся. — Она не стала бы ничего менять. Или, может быть, сделала бы все, чтобы быть готовой уже принимать противозачаточные, — но у нее не было никаких причин думать, что этой ночью ее мечты внезапно воплотятся.
Она мечтала об Алиме издалека столько лет.
Теперь он был в ее руках, и все оказалось лучше, чем все ее мечты.
Конечно, у Габи не было опыта; но она достаточно знала об Алиме, чтобы удивиться тому, как легко они разговаривали после секса. Она знала, что он будет великолепным любовником; но буквально ошеломило ее то, что он оказался для нее непредсказуемым — она была в постели с другом. Они болтали — она и не думала, что сможет болтать с Алимом.
Но они еще и обсудили свой необдуманный поступок и то, что днем нужно будет предотвратить возможные последствия.
— Я разберусь, — сказала она. — Поверь, я не собираюсь закончить как… — Она осеклась.
— Как кто?
— Как моя мать. То есть не то что я не хочу быть на нее похожей, я не хочу винить…
Что бы она ни говорила, выходило плохо.
— Расскажи, — попросил Алим, держа ее в кольце своих рук.
— Я родилась случайно, — призналась Габи. — И она по сей день расплачивается за свою неосторожность.
— Уверен, что она так не считает, — сказал Алим. — А твой отец?
— Я не знаю, кто он, — сказала Габи. — Но это не важно, мне не нужно знать…
На самом деле нужно. Часто эта потребность становилась настолько острой, но она не признавалась в ней даже себе, как всегда.
