— Только?.. Полноте, говорите!
— Только, признаюсь, я больше не верю тому, что сообщил.
— А! Почему?
— Прежде всего потому, что я теперь сосчитал более полутораста тысяч человек, готовых перейти реку в разных пунктах, а затем потому, что я теперь стал понимать, насколько Бонапарт ловок, чтобы не повторять приемы, которые уже весь свет проделывал раньше него.
При этих словах Шульмейстера префект выпрямился от негодования и не мог воздержаться, чтобы не поправить его.
— Говорят, — заметил префект, — «его величество император Наполеон».
— Я не хотел обидеть императора французов, — возразил просто Шульмейстер, — сохраняя за ним имя генерала итальянской армии.
Эти слова шпиона вызвали легкую улыбку на бритом лице егерского полковника.
— Тогда, — сказал он, — если бы вы могли открыть сейчас настоящий план «Бонапарта», вы его тотчас сообщили бы офицерам великого герцога.
— О нет, ибо я знаю его со вчерашнего дня, но никому не проронил ни слова.
— А! Так правда, что вы знаете? — Мюрат презрительно улыбнулся на слова шпиона, но последний не показал виду, что заметил эту улыбку.
— Когда я узнал, — продолжал шпион, — что великий герцог, или, скорее, генерал Мак, так как он настоящий начальник, занял со своими войсками укрепленный ульмский лагерь, тогда я тотчас рассудил, что император должен быть извещен, как и я… я хотел сказать, раньше меня. Я даже думал, что эти справки ему доставил принц Мюрат, который проехал тайно через Вюртемберг, Швабию и Баварию…
— Мюрат ничего не сказал, — заметил полковник, — но император это знает. Продолжайте!
— С тех пор, естественно, можно было полагать, что такой решительный начальник, как он, будет искать возможность возобновить свои прекрасные приемы, благодаря которым пять лет тому назад он одним ударом покончил войну битвой при Маренго, бросившись со всей своей армией в тыл Меласу.
— Вы находите, что положение дел то же самое и теперь?
— Лучше еще. Русские, которых ожидают, находятся в действительности в Галиции, т. е. гораздо больше отдалены от Ульмской крепости, чем двенадцать тысяч англичан Тосканской области были пять лет тому назад удалены от Александрийской крепости. Следовательно, император гораздо легче сделает с генералом Маком то, что первый консул сделал с маршалом Меласом. Спросите принца Мюрата, прав ли я; он тогда командовал кавалерией при Маренго, он скажет вам.
Егерский полковник, презирая дальнейшее скрытничание, встал, ничего не отвечая. Погруженный в какую-то внезапную, неотвязную мысль, он начал ходить по комнате крупными шагами и, совершенно забыв, что находится не один, начал рассуждать сам с собою вполголоса:
