, так что... Полагаю, на коронации его охватил благодарный восторг, и он высказал то, о чём мечтал все эти годы.
— А может, Иннокентий ничего не сказал ему тогда, потому что уже находился одной ногой в могиле? — предположил оруженосец. — Если мне не изменяет память, он же помер буквально через несколько месяцев после помазания Фридриха.
— В июле 1216-го. — Трубадур проследил за тем, чтобы Константин правильно записал дату. — После Иннокентия Папой был избран Гонорий III[66]... Ты можешь ещё работать, мой мальчик?
Константин кивнул. Вальтер фон дер Фогельвейде продолжил:
— Через некоторое время после коронации, я впервые увидел королеву Констанцию, прибывшую в Германию, привезя с собой капризного и своевольного пятилетнего короля Генриха, которому предстояло сделаться правителем герцогства Швабия. Ожидая королеву, Фридрих временно отослал от себя фавориток? — он запнулся, глядя на тихо внимающего его речи оруженосца. — А ведь я забыл, старина, как звали тех цыпочек, что увивались тогда вокруг нашего короля. К примеру, ту — темноволосую, любившую принимать участие в королевской охоте?
— Черноволосую звали Манной, и она была племянницей архиепископа Мессинского. Только хватил ты, брат! Где Мессина, а где Германия? В Германии тоже была черноволосая, ездила за Фридрихом, было дело... При Фридрихе всегда было полно разномастных баб. Нечто всех упомнишь?!
— Ты прав, друг мой, — погрустнел трубадур. — Где уж с нашими умишками всех его зазноб упомнить? Что же до королевы Констанции, пока её муж добивался своей короны, она на правах регента довольно успешно управляла Сицилией. Теперь, получив наконец приказ приехать в Германию, Констанция отправилась в путешествие немедленно, невзирая на опасности, так как враги понимали, что Фридрих перед походом не упустит шанса упрочить положение сына в германском королевстве, ведь Иннокентий уже официально назначил выступление на 1 июля 1217 года.
Сразу же после коронации Фридрих принялся расточать милости поистине с королевской щедростью: лены, драгоценности, лошадей... Он помогал своим сподвижникам заключать выгодные для них браки.
Воспользовавшись случаем, я, признаюсь, черкнул отцу, сообщив ему о триумфе моего сюзерена и намекнув на то, что теперь в обществе юного короля уже можно заработать не только нож в спину или секирой по башке. Впрочем, как выяснилось позже, моё письмо опередило подробнейшее донесение давнего друга нашего дома, пробста
