— Мама! Мамочка! Не надо! — Эмиль изо всех сил вцепился в ее юбку, оттаскивая ее от солдата, который даже не сопротивлялся обрушившимся на него побоям. — Пойдем! Пойдем быстрее отсюда, мамочка! Я хочу к папочке!
И тут Моника рухнула в жирную грязь и разрыдалась.
Серые дни… Сколько их было?! Бесконечная череда. Теперь Моника знала, как выглядит ад. Они жили в аду, называемом общежитием для беженцев, среди всякого сброда, какой еще недавно не взяли бы и младшей прислугой. Ели какую-то гадость и почти не мылись. Ее роскошные блестящие волосы свалялись и потускнели. Что бы сказал Стефан, доведись ему увидеть свою красавицу-жену сейчас? Наверное, он не узнал бы ее. Разве что по синим глазам, таким же ярким, несмотря на все пролитые слезы.
— Запомни, мой мальчик, — говорила она, посадив Эмиля на колени, — крепко запомни. Когда-то давным-давно мы были богаты и счастливы. Мамочка и папочка любили друг друга и своего сыночка. У нас был свой красивый дом, прислуга и большой тенистый сад, где так хорошо сидеть в зной. У нас была кукла — наше самое главное богатство. Помнишь нашу куклу? На кого она похожа?
— На тебя, мамочка. У нее такие же глаза, как у тебя, — послушно повторял Эмиль, слышавший эту историю уже в тридцатый раз.
— Ты прав, мой ангел, — она целовала сына в макушку. — У нас тогда был целый мир… Прекрасный мир, полный любви и счастья…
И замолкала, глядя куда-то поверх его головы.
Эмиль и вправду очень хорошо запомнил эту историю.
Наше время, начало июля
Мне опять снилась кукольная коробка и то, как я мечусь в ней, пытаясь выбраться, а потом понимаю, что это вовсе и не коробка, а гроб. Меня зарыли в землю, выхода уже нет.
— Все хорошо. Не бойся, все хорошо! — Ник нежно гладил меня по плечу.
Горло сжал спазм от рыданий, и я с трудом могла дышать.
— Тебя похлопать по спине?
От боли и от обиды мне стало легче. Воздух, наконец, хлынул в легкие. Еще несколько минут я лежала на спине, пытаясь отдышаться. А Гретхен наблюдала за мной с холодной неприязнью. Почему она так со мной жестока? Разве я сделала ей что-нибудь плохое? Я же всегда ее любила.
— Все будет хорошо, вот увидишь, — повторил муж, наклонившись надо мной. — Ты помнишь, что случилось?
Сосредоточиться было трудно, я помотала головой.
— Знаешь, милая, — он взял мою руку в свои и принялся гладить пальцы, а я смотрела на отсвет фонарей, падающий на стену, и никак не могла оторвать взгляда от этой узкой белой полоски, — ты должна поехать к врачу.
