А я смотрела на него и думала о том, что чувствую по отношению к этому человеку. О любви говорят очень много возвышенных и красивых слов. Но это все только «слова, слова, слова». Что такое любовь для меня? Может быть, желание смотреть на человека, видеть его лицо таким, какое оно есть — и упавшую на лоб неровную прядку волос, и едва заметную морщинку в уголке глаза. Так я смотрю на своих кукол, создавая их лица, вернее, служа проводником чьей-то высшей воли и понимая, что идеально гладкое лицо — это мертвое, не настоящее лицо. Или любовь — это желание прикасаться? Ощущать под пальцами теплоту его кожи, легкую шелковистость волос — как я ощущаю теплоту материала, с которым работаю. Или это тот особый эмоциональный подъем и шум в голове, который до того случался у меня только в самые прекрасные моменты творчества? Мне кажется, любовь — слишком многогранное и сложное чувство, чтобы дать ему определение и выявить все его симптомы, иногда сходные с симптомами тяжелой затяжной болезни.
Даже хорошо, что Ник не говорит о любви, — обрекать в неуклюжие слова такие тонкие чувства всегда тяжело и страшно. Разве можно сжать в кулаке бабочку? Если по неосторожности стереть с ее крыльев пыльцу, она не сможет летать. Нет, лучше молчать, сберегая свою бабочку.
— Теперь я буду с тобой, — сказал Ник, уловив мое настроение, и уткнулся теплыми губами мне в шею.
Его дыхание мягко щекотало меня, рождая мурашки по всему телу.
Вот бы так продолжалось целую вечность!
Мы остались в квартире на ночь. Услышав, что я не приеду, бабушка заахала и не без опаски передала мои слова деду Борису.
— Скажи Павлу, что он за нее головой отвечает, — прокомментировал тот.
Пришлось объяснять, что с Пашкой мы расстались и я познакомилась кое с кем еще.
— Ах познакомилась! — протянул дедушка и строго добавил: — Не знаю, как там у вас, а в наши времена это называлось облегченным поведением. Только у нас девицы этим не хвастались, даже отъявленные шалавы.
Я хмыкнула. За словом в карман дедушка Боря не лез.
— Так и я не хвастаюсь, — парировала я. — Кстати, Ник сделал мне предложение, и я ответила согласием.
В трубке воцарилась зловещая тишина, а мне вдруг стало не по себе. Не случилось бы что с дедушкой, он, конечно, крепкий и деятельный, но все же возраст со счетов не спишешь, а сердце у него пошаливает.
— Дед, все в порядке? — тревожно спросила я.
— Как сказать, внученька… — Он откашлялся. — На свадьбу хоть позовешь или тоже между делом сообщишь, что штамп поставили?
