Постепенно Моника сама поверила собственным словам, а страшный сон отступил, как отступает ночная мгла под натиском лучей утреннего солнца.
Но на этот раз утро обмануло.
Звонок раздался на рассвете, оборвав все надежды на лучшее.
«Герр Рихтер погиб на благо Рейха… Мы почтим его память… Верный сын отечества…» — эти слова доносились до сознания, словно сквозь вату. Моника слышала их, но не понимала, отказывалась понять. Стефан не может погибнуть! Он не бросит ее и сына! Только не сейчас, когда все вокруг слишком страшно.
Трубка выпала из руки и ударилась об пол, но Моника этого не замечала. Она медленно, словно сомнамбула, прошла в комнату и остановилась перед шкафом с куклой. Зачем-то взяла ее в руки и заглянула в ярко-синие глаза.
— Мы с тобой отомстим! — пробормотала Моника, прижимая к груди свою точную копию. — Вот увидишь! Обязательно отомстим!
— Мама, это папа звонил? Он к нам едет? — Эмиль, убежавший от няньки, дергал мать за подол платья, но она не замечала этого, судорожно гладя куклу по волосам и бормоча непонятные, словно страшное заклинание, слова.
Наше время, середина мая
— Как хорошо, что с тобой все в порядке! — Ник обнял меня, и я, наконец, действительно почувствовала, что все теперь будет хорошо. Страх и напряжение последних дней отступили, как море во время отлива. На берегу моей души остались покореженные волнами валуны и скелеты моих опасений, а над всем этим засияло сапфировое небо его ясных глаз.
— Не понимаю, это все так странно, — пробормотала я, тайком наслаждаясь теплом его тела.
— Все закончилось, не переживай, — он коснулся губами моей макушки, и я вздрогнула. Не знала, что это так приятно, когда тебя просто целуют в макушку. — Все хорошо, — он прижимал меня к себе бережно, словно ребенка, и целовал так нежно, что я теряла голову.
Не помню, как мы оказались в постели, торопясь, словно боялись упустить каждую секунду, словно старались возместить проведенное друг без друга время. Я прижималась к нему, растворялась в нем, вцепившись в его плечи пальцами. Если бы я могла обвиться вокруг него, как шелковая лента, чтобы никогда не размыкать объятий. А он смотрел мне в глаза, дыша со мной в одном темпе. И это было так чудесно, как и при нашей первой близости. Ник словно являлся частичкой меня, и совершенно невероятно, что раньше мы могли жить, не зная, не чувствуя друг друга.
— Ты выйдешь за меня замуж? — спросил он очень мило, как-то очень по старинке, когда мы, не насытившись еще друг другом, ведь насытиться невозможно, но все же разомкнули тесные объятья, а я легла на его плечо, осторожно обнимая по-настоящему близкого мне мужчину.
