— Мы знакомы? — Я немного отступила и уткнулась спиной в собственную дверь.
— Нет, но это можно исправить! — он продолжал-таки сиять улыбкой, кажется, освещающей лестничную площадку лучше, чем тусклые лучи солнца, пробивающиеся из запыленного и исписанного нецензурными надписями крохотного окошка под самым потолком. — Алексей. Хотя меня никто Алексеем и не называет. Можно Леша. Или Ураган. Почему Ураган? А потому, что вообще-то у меня фамилия Ветров…
— Понятно, — перебила я, едва вклинившись в эту тираду. Я сама не отличаюсь излишней разговорчивостью и не люблю болтунов.
— Вы считаете меня слишком развязанным, — его лицо мгновенно, словно по волшебству, стало абсолютно серьезным, а потом снова просияло: — Но вы хотя бы вступили со мной в разговор, а значит, у вас есть шансы.
— Мне ничего не нужно, — проговорила я раздельно, разом очень устав от этого бодрячка. — Что бы вы ни продавали.
— Я?! — Ураган, похоже, обиделся или неплохо разыграл на своем очень выразительном лице это чувство. — Вы приняли меня за кого-то типа коммивояжера или впаривателя выгодного кредита под тристапроцентную ставку? Сам виноват! Вот… — он залез в карман джинсов, вытащил пластиковую карточку и продемонстрировал мне.
«Пресса. Алексей Ветров. Независимый корреспондент», — значилось на ней, а еще едва узнаваемая без улыбки физиономия, номер и дата.
Ах, выходит, он журналист! Ну тогда понятно. Можно даже не сомневаться, какого цвета издание, на которое с энтузиазмом пашет этот улыбчивый тип.
— Очень приятно было познакомиться, Алексей. Извините, спешу, — я боком, на всякий случай не поворачиваясь к нему спиной, вставила ключ в замочную скважину.
Лестничная клетка, как назло, была пуста. Что, если он маньяк? Среди журналистов тоже вполне могут встречаться маньяки, да и вообще нет никакой гарантии, что он журналист, а удостоверение не липовое. Вот где эта соседка, когда она так нужна? Обычно, особенно когда мне вовсе не нужны наблюдатели, она или околачивается у подъезда, либо выскакивает из квартиры со скоростью выпущенной из стартового пистолета ракеты, чем буквально подписывается в том, что все предыдущее время подслушивала и подсматривала, стоя у дверного глазка. Я кинула взгляд на обитую дерматином дверь. Та казалась неприступным бастионом.
— Вы меня боитесь, — проговорил корреспондент без вопросительной интонации. — Понимаю. Это правильно, в общении с незнакомцами нужно соблюдать осторожность. Но я могу вам пригодиться. Вы же уже знаете, что это очень странное дело. Полиция работает для галочки, они ничего не нароют.
