— Борис Николаевич здесь, в машине, забрали сегодня из больницы. Наотрез отказался там оставаться. Перенес приступ, но уже фактически на ногах, — заверил Костя.
Я перевела дух. В этом весь дедушка — в больнице его не удержишь, это точно.
— И все же… — решилась спросить я Костю, пользуясь отсутствием пронырливого журналиста. — Почему ты мне не поверил? Почему не послушал, когда я… когда я очень грубо велела тебе не вмешиваться?
— Потому что не мог не вмешаться, — он пожал плечами и отвел взгляд: — Я хотел убедиться, что все хорошо. Просто проверил бы и отошел в сторону, ты бы даже не узнала, но тут вдруг такое завертелось…
И вправду завертелось. От волнения и всех перипетий сегодняшнего дня ноги едва меня держали, и, если бы Костя не подхватил меня под руку, я бы упала.
— Ну вот, я все уладил! — сообщил Ветров. — Вас просят подписать этот протокол, и можно отдыхать, всем понятно, что после пережитого нужен хороший отдых. А завтра дадите показания…
Тут-то я снова вспомнила про Ника.
— А как Ник? Его арестуют? — спросила я.
— Пока нет. Не сегодня, — хмыкнул Алексей. — Но, думаю, скоро. Возьмут показания с врачей и получат все доказательства для обвинения.
— Хватит пока об этом. Она действительно устала, — теперь Костя поддерживал меня за плечи, словно маленькую. — Надо отвезти ее в гостиницу.
Я, не глядя, сил уже вообще не было, подписала протокол, получила свою одежду и сумочку, правда, без паспорта, который еще был нужен полиции, зато с деньгами и косметикой, и наконец увидела дедушку.
Вид у него был не очень, а при скудном освещении и вовсе пугающий — под глазами и на щеках залегли тени, губы казались черными, но тем не менее держался дедушка Боря, как всегда, уверенно.
— Ну что, сбегала замуж? Хороша ли семейная жизнь? — встретил он меня.
Я смутилась, отвечать было нечего.
— Прости, старого, не удержался, — он расставил руки в стороны, приглашая меня в объятья, и я с радостью обняла дедушку.
Пахло от него больницей, сразу чувствуется, что недавно оттуда.
Вот теперь на глаза навернулись слезы, а тело пронзила судорога.
— Ну тише, тише, — дедушка похлопал меня по плечу, а затем неумело, словно маленькую, погладил по голове. — Теперь все хорошо будет.
— Представляете, Борис Николаевич, — засмеялся Ветров, садясь за руль. — Она оттуда сбежала. Как раз минуты за три до того, как шум начался. Вот видно, что ваша внучка, вся в вас.
— А то, — буркнул дедушка, но я почувствовала, что он доволен.
