Горло свело судорогой. Нет, это невозможно! Это не по-человечески! Люди не могут поступать так друг с другом!
Или поступают?
Хотелось выть, но тогда те, что заперли меня здесь, получат явные доказательства моего сумасшествия. Не могу преподнести им такой подарок. Нет, сейчас не до слабостей. Я справлюсь. Сцеплю зубы и справлюсь, а потом доберусь до Ника и посмотрю ему в глаза.
Я посидела минут пять, уткнувшись лбом в сплетенные руки и тяжело дыша. Наконец паника отступила. Она никуда не делась, просто отошла на второй план. Надо что-то предпринимать. Нельзя сидеть без дела и погружаться в тоску и отчаяние. Что угодно, только не это!
Я нажала на кнопку, вызывая Линду.
— Доктор говорил что-то о комнате творчества. Можно туда попасть?
— Да, пожалуйста. В семь часов ужин, — сообщила она.
— Значит, у меня будет почти два часа. На первый раз хватит.
В комнате для творчества я впервые увидела других пациентов. Сразу двоих. Во-первых, девушка на коляске, сидящая за столиком и под надзором женщины из персонала лепящая что-то. Во-вторых, мужчина с сосредоточенным видом собиравший пазл. Оба не обратили на меня никакого внимания.
Я осмотрелась. Обстановка здесь была еще более веселенькая, чем везде. На стенах висели картины, выполненные пациентами. Как полагаю, тщательно отобранные, самые позитивные. Например, цветной кот, окруженный переливчатой желто-оранжевой аурой; неплохо нарисованная голова мальчика, в которой прыгают дельфины; смешные единороги, скачущие по радуге, — это, судя по уровню исполнения, рисовал ребенок. На стеллажах размещались поделки — кривоватые домики, фигурки, не сразу угадываемые животные.
— Материалы вы можете взять здесь, — Линда указала на большой шкаф. — Хотите пазлы?
— Нет, спасибо, — я осмотрелась.
Надо же, в шкафу есть даже цветной самозатвердевающий полимерный пластик. Неплохо живут здешние сумасшедшие. Я взяла пластик, налила в стакан воды из крана — раковина размещалась здесь же, в углу комнаты, — и села работать.
Конечно же, я лепила куклу.
Привычные движения успокаивали. Невозможно работать над куклой и нервничать. Движение за движением — с ювелирной точностью. Я работала быстро, и когда головка куклы была в основном закончена, осознала, что уже не одинока.
Надо мной стояли Линда, девушка в качалке и ее куратор и, не отрываясь, смотрели на работу.
— Это кукла, — я показала головку девушке. На вид пациентке было лет четырнадцать — светловолосая, очень худая и болезненная. — Это кукла, — повторила я по-немецки, тщательно выговаривая слова.
