— Тихо, тихо! — Ник обнял меня за плечи. — Не кричи так громко. У нас это не принято. Смотри, на нас уже оборачиваются.
— Д-да, — зубы некрасиво стукнули.
Проблема действительно во мне. Я ненормальная, неспособная сдерживать свои эмоции.
— Пойдем домой. Завтра приедет твой дедушка. И не бойся клиники, там тебе помогут.
Когда на следующий день мы с Ником и дедушкой Борей, напряженным и, несмотря на жаркую погоду, одетым в костюм, застегнутый на все пуговицы, переступили порог приемного кабинета в непримечательном здании с белыми стенами, красной черепичной крышей и садом, окруженным высокой оградой, я поняла весь смысл вчерашней прогулки.
Укрывшись за массивным столом, в смешных очках, упирающихся нижними дужками в округлые румяные щеки, передо мной сидел Клаус.
1989 год, ноябрь
Наташа знала, что за ней подсматривают.
Мало того, что ее заперли и мучают, так еще и эта ужасная старуха! Сморщенная, с пигментными пятнами на лице и всклокоченными волосами. И взгляд у этой старухи пугающий, очень недобрый.
Заметив ее впервые, Наташа попыталась спрятаться. Но ее вытащили, кололи чем-то. Потом человек в белом халате долго говорил ей какие-то слова. Она плохо его понимала, но привычно кивала — пусть что угодно, пусть ее даже снова обливают водой или запрут в пустой комнате, лишь бы прогнали ужасную старуху.
Но старуха не исчезала. Она шла за ней, словно тень. Скользила на периферии зрения. Ната замечала ее, когда проходила мимо окон. Кто подослал эту старуху? Понятно, враги нашей родины. Коленька справился бы с ними. Но где он? Куда делся? Почему не придет, не обнимет и не назовет маленькой, как раньше?
У Наты не возникало мысли, что любимый ее бросил. Нет, его задержали. Наверное, ужасная старуха знает, где он, но встречаться с ней лицом к лицу оказалось слишком страшно, поэтому Наташа забивалась в угол между кроватью и стенкой и тихо выла от страха.
Кормили ее тоже странно — гнали в столовую, где за тесными столами сидели страшные люди — вроде женщины, а вроде и нет, — они бормотали, дергались или смотрели так, как та старуха (видимо, она одна из них). Давали кашу или склизкие макароны и странный напиток вроде чая, но очень жидкий и пахнущий веником. Наташа не хотела есть, но приходилось — нужны были силы, чтобы дождаться Коленьку.
«Потерпи, — уговаривала она себя, — потерпи, немного осталось».
Вместо Коленьки приходил непонятный взрослый человек. Он говорил абсолютно дикие вещи — будто бы она, Ната, — его мама! Даже странно, что враги настолько глупы и не придумали версию поубедительнее. Да этот человек, наверное, раза в три старше ее и Коленьки. И придумал тоже — мама!
