Около часа Билл не видел ни Дэвида, ни Бишопа, ни громилу, который спустил писателя с лестницы. Вместо этого он стал участником доброго десятка бесед, всякий раз переходя от одной группы собеседников к другой, когда предыдущий разговор утомлял его. Умение выйти из разговора представляло собой неоценимый навык, причем как для его карьеры, так и для подобных вечеринок. Он поболтал с парочкой актеров, недавно уехавших из Майами, и вдоволь наслушался их жалоб. Двоюродные братья и сестры Джины за несколько лет до этого переехали в Форт-Лодердейл и забивали ей голову мечтами о белых песчаных пляжах и отсутствии снегоочистителей. О пляжах, на которых белые отставники распивают пинья коладу[13], которую им подносят загорелые официанты…
К тому времени, когда Феррис отыскал Ингрид у валуна рядом с детской площадкой, он решил обсудить все с Джиной. Но не раньше, чем все уедут. Да, он больше не был молодым… Но черт бы его побрал, если он собрался отрезать себя от своих людей ради того, чтобы гнить на Земле самовлюбленных пенсионеров!
Он принес Ингрид водку с тоником. Женщина наблюдала за полутора десятками детей самых разных возрастов – от странного вида двухлетней девочки в одном подгузнике до двенадцатилетнего мальчишки-подростка с айпадом, который пренебрежительно поглядывал на толпившихся вокруг малышей. Когда Билл присел рядом, Паркер поприветствовала его натянутой улыбкой.
– Спасибо, что разобрались с Дэвидом, – сказала она.
– А где он?
– Там, внутри, кипит от злости. Мартин ушел, а этот, видите ли, не хотел все так оставить. Сейчас разговаривает с Джиной о политике. Как будто хоть что-нибудь смыслит в этом.
– Знаешь, он просто разволновался. Он беспокоился о тебе.
– Да, беспокоился, но не из-за Мартина Бишопа.
На лице Билла отразилось недоумение. Покосившись на него, Ингрид продолжила:
– Знаешь, каково это – жить с неудачником?
– Ты о Дэвиде?
– Только пойми меня правильно, – сказала женщина. – Мне наплевать, добивается он успеха или нет. Если он любит свою работу, этого достаточно. Но только он не любит. Он никогда не любил писать. Ему нравится лишь сама идея, что он – писатель. Что на него смотрят как на писателя. Именно поэтому он теперь разваливается на части. Издатель отклонил его последнюю книгу, потому что она получилась неважной. Просто плохой, что там говорить! Сейчас он пишет лишь потому, что мы нуждаемся в деньгах. А не потому, что у него есть что сказать миру.
