Что ж, его бизнес разрастался и требовал все больше его внимания. Потому Ник слишком долго игнорировал дела, связанные с приобретением земли. Но теперь настало время заняться этими проблемами.
— И чем же занимается в этом фонде Сибилла, когда свободна от готовки, уборки и возни с детьми? — мрачно поинтересовался Ник.
Дед расхохотался и подмигнул:
— Управляет им.
Президент местного отделения Фонда наследия встала, сняла очки и объявила сотрудникам, что утром в лондонский офис поступил юридический документ, который приостанавливал любую деятельность фонда в Эдбери-Холл.
— Значит, мы не сможем использовать пустующую сторожку для приема гостей центра? — поинтересовалась миссис Мерривезер. — А ведь Сибилла сказала, что сможем.
Дюжина седовласых голов повернулась в сторону Сибиллы, которая даже слегка съежилась на своем стуле, потому что в прошлом месяце она действительна бравировала неким письмом, утверждавшим, что право такое у них есть.
Но бежать от ответственности было не в ее стиле.
— Я не могу понять, как такое произошло, — несколько смущенно ответила она, чувствуя себя ужасно виноватой. — Но я во всем разберусь и все улажу. Обещаю.
Сидевший возле нее мистер Уильямс ободряюще похлопал ее по руке.
— Мы не сомневаемся в тебе, Сибилла. Ты нас никогда не подводила.
По комнате прошел гул одобрения, и Сибилла почувствовала себя еще хуже. Она собрала свои записи и, как обычно, раньше всех покинула собрание.
В последний год ей пришлось здорово потрудиться над тем, чтобы Эдбери-Холл стал нормальным жилищем для его нового владельца мистера Воронова и в то же время не перестал приносить доход деревне. Хотя, по ее мнению, в этом доме вполне можно было бы снимать фильмы ужасов, он привлекал немало туристов и позволял получать прибыль местным магазинчикам.
Так что если закрыть Холл для посетителей, плохо будет всем и каждому. А ответственность за это ляжет на нее.
Вытирая ноги о коврик в прихожей своего дома, она выудила телефон из кармана джинсов и позвонила невестке.
Мег жила в Оксфорде в крошечном, на две квартирки, доме, расположенном у оживленной автомобильной трассы. Она преподавала рисование бесталанным людям и вечерами исполняла танец живота в египетском ресторанчике. В общем, порхала, как мотылек. Возможно, Сибиллу вполне устроило бы нечто подобное, если бы ее жизнь не потекла совершенно по иному руслу. Мег она считала лучшей подругой.
— Эти письма. Я должна была знать, — простонала она, вкратце рассказав о собрании. — Теперь никто уже не пишет писем.
