Я стал набирать:
МЕМУАРЫ ХАЙДЛЯ: ГРАФИК РАБОТЫ
(дневная норма – 3571 сл.)
1-я неделя: 25 000 сл. (первая редакция) (2 дня прошли)
2-я неделя: 25 000 сл. (первая редакция)
3-я неделя: 25 000 сл. (первая редакция)
4-я неделя: Вторая редакция 75 000 сл. (редактура)
5-я неделя: Третья редакция (оконч.) 75 000 сл. (корректура)
План А, четкий и ясный, на который я сейчас уставился, требовал от меня нечеловеческого усердия. 3571 слово в день? 3571 слово каждый день? 3571 слово семь дней в неделю?
Я стал продумывать План Б. Убийство?
Будь у меня покладистый соавтор, готовый трудиться, отвечать на мои вопросы и заполнять пробелы деталями, я бы, возможно (только лишь возможно), справился. Но сейчас, удерживая клавишу Del, я следил, как курсор расправляется с напрасными надеждами.
И начал заново:
МЕМУАРЫ ХАЙДЛЯ: ГРАФИК РАБОТЫ
1-я неделя: отрастить крылья
2-я неделя: слетать на Луну
3-я неделя: открыть способ лечения бокового амиотрофического склероза
4-я неделя: побить мировой рекорд в беге на 100 метров
5-я неделя: написать книгу (оконч.)
Потом я и это стер. Сидел и смотрел на кошмарно пустой экран и трепыхавшийся курсор. За один рабочий день я был способен выжать из себя максимум 562 слова, да и то многие из них могли повлечь обвинения в плагиате. Оставалось утешаться тем, что подобная работа – плагиат по определению: хлеб литературного биографа-«негра» составляют сплошные заимствования из чужой жизни под предлогом создания книги. Именно этим я и пробавлялся. Для верности еще раз выполнив письменное деление в столбик, я получил те же самые цифры и остался с тем же самым вопросом: как этого добиться? Как ни старайся, не получится.
8
С деловой встречи Хайдль вернулся вскоре после обеденного перерыва в сопровождении непривычно подавленного и молчаливого Рэя. Он еще немного позанимался хайдлингом, бестолково и бесполезно. А минут через пять заявил, что снова вынужден отлучиться: очередная встреча с очередным журналистом, сказал он.
Очередная ложь.
Скорее из вредности, чем из любопытства я поинтересовался, с кем же он встречается.
Это секрет, ответил он.
Я спросил, почему из всего надо делать секреты, и он то ли с горечью, то ли с насмешкой, то ли сразу с тем и с другим стрельнул взглядом в мою сторону.
А как без них прожить? – спросил он.
И с этими словами ушел.
Мной овладели пораженческие настроения. Измученный Хайдлем и головной болью, я лег на пол и почти сразу забылся тяжелым сном без сновидений. Проснулся я уже под вечер и ухватил конец заката. Небо пошло синяками и лиловыми кровоподтеками. У меня на глазах красное солнце скатилось за горизонт, как отрубленная голова – в канаву.
