Ты любишь свою жену?
В понедельник, во время разговора о космической станции, он задал мне этот вопрос мягким, приглушенным голосом то ли исповедника, то ли пастыря, то ли дознавателя, который терпеливо ждет, чтобы обвинить тебя в несовершенном преступлении.
И когда вместо ответа последовало молчание, вопиющее об измене, лицо Хайдля скривилось в коварной усмешке.
Ну же: любишь, Киф?
2
Извините, Зигфрид, ответил я, так как в первые недели еще относился к нему с почтением, но если вам что-нибудь известно о вмешательстве ЦРУ в отстранение Уитлэма от власти, прямо так и скажите.
Я вот думаю, ответил Хайдль, что тебе и, откровенно говоря, книге пойдет только на пользу мой переезд в Тасманию.
Всего лишь какой-нибудь один факт, настаивал я.
Мы бы могли работать у тебя дома.
Просто скажите, и все.
И ты, находясь рядом с женой, мог бы ее поддерживать.
Не отвлекайте меня вопросами о личной жизни.
Как там ее зовут? Сьюзи?
Это не имеет никакого отношения к нашей книге, Зигфрид.
Сьюзи, повторил он. Точно. Знаешь, Киф, из тебя никогда бы не получился хороший начальник.
Зато из вас получился бы отличный писатель.
Хороший начальник умеет делиться. Обладает способностью раскрываться перед подчиненными.
Жуткая ухмылка. Нервный тик. Мертвые глаза.
Как я могу, продолжил Хайдль, сохранять лояльность к человеку, который скрывает от меня даже имена своих детей.
Это уже был перебор.
А как может ваша жена сохранять лояльность к мужу, ответил я, который скрывает от нее даже свое настоящее имя.
Твоя агрессивность, Киф, сказал Хайдль, бьет мимо цели. Будь у тебя возможность работать дома, ты бы не страдал от такого напряжения чувств. Надо будет обсудить это с Пейли.
Я ничего не ответил – вероятно, понадеялся, что ему надоест.
Но нет. Только не ему.
Не нужно принимать их сторону, Киф, и обвинять во всех злодеяниях меня.
Чью сторону?
Банкиров. Твоя обязанность – помочь мне рассказать мою историю.
У вашей истории нет сторон. Там больше углов, чем у разбитого зеркала.
А что же в ней есть?
Он меня подловил. Я замешкался.
В ней есть готовый роман, вырвалось у меня.
Наверное, в моих словах прозвучала нотка нескрываемого восхищения. Было у Хайдля особое качество, в наличии которого у себя я очень сомневался: ледяная воля, необходимая, по всей вероятности, для создания любого произведения. Способность украсть. А то и убить.
Хайдль откинулся на спинку своего претенциозного директорского кресла – кожаного, слегка потертого.
Надо признать, это дорогого стоит, продолжил я. Есть люди, которые грабят банки, вооружившись обрезами и надев маски. Их лиц никто не видит. Затем они скрываются, если удается сбежать. Добычу тратят осмотрительно. Но к вам это не относится… нет, вы грабите банки в открытую. Вы грабите банки, пожимая руки их владельцам, в присутствии фотографов и телевизионщиков. А потом у всех на виду спускаете их деньги на разные безумства. Ваши изображения повсюду. Вас, черт побери, даже наградили Орденом Австралии.
