— Ты-ы-ы-ы! — взвыла она, вылупив на мужчину глаза — Осквернитель нашего рода, гад, предатель, позорище моей плоти!
— Я сказал: ЗАКРОЙ РОТ! — рявкнул он опять, и с колоссальным усилием они с Люпином сумели наконец задернуть портьеры. Вопли старухи утихли, и воцарилась гулкая тишина. Тонкс все ещё пыталась подняться.
«Кого-то она мне напоминает» — Северус не стал больше задерживаться и быстро покинул дом на площади Гриммо, двенадцать.
Дома его ждал сюрприз — из кухни приятно пахло чем-то. Слышался стук посуды и незамысловатая песенка Селены.
Северус поднялся к себе, чтобы взять заветную маленькую черную коробочку. Теперь она покоилась в кармане его брюк. Ужин прошел отлично — толи горячий чай так помог, толи рассказ Северуса о Тонкс.
— Я хочу с ней познакомиться! — воскликнула волшебница.
— И как я это устрою по-вашему? — поинтересовался зельевар.
— Никак. Мне Люпин поможет — ответила Селена. Снейп поперхнулся чаем.
— Причем здесь Люпин?
— Ну…он мне говорил о ней.
— То есть сова этого оборотня гоняется за мной по всему Хогвартсу, чтобы я вам передал письмо?!
— Да.
— Сантос!
— Чего?
— Я вам подарю ворона, чтобы он вас будил своей музыкой.
— Не надо! Кстати, я вспомнила стихотворение о вороне.
Погруженный в скорбь немую
и усталый, в ночь глухую,
Раз, когда поник в дремоте
я над книгой одного
Из забытых миром знаний,
книгой полной обаяний, —
Стук донесся, стук нежданный
в двери дома моего:
«Это путник постучался
в двери дома моего,
Только путник —
больше ничего».
В декабре — я помню — было
это полночью унылой.
В очаге под пеплом угли
разгорались иногда.
Груды книг не утоляли
ни на миг моей печали —
Об утраченной Леноре,
той, чье имя навсегда —
В сонме ангелов — Ленора,
той, чье имя навсегда
В этом мире стерлось —
без следа.
От дыханья ночи бурной
занавески шелк пурпурный
Шелестел, и непонятный
страх рождался от всего.
Думал, сердце успокою,
все еще твердил порою:
«Это гость стучится робко
в двери дома моего,
Запоздалый гость стучится
в двери дома моего,
Только гость —
и больше ничего!»
И когда преодолело
сердце страх, я молвил смело:
«Вы простите мне, обидеть
не хотел я никого;
Я на миг уснул тревожно:
слишком тихо, осторожно, —
Слишком тихо вы стучались
в двери дома моего…»
И открыл тогда я настежь
двери дома моего —
Мрак ночной, —
и больше ничего.
Все, что дух мой волновало,
все, что снилось и смущало,
До сих пор не посещало
в этом мире никого.
И ни голоса, ни знака —
из таинственного мрака…
Вдруг «Ленора!» прозвучало
близ жилища моего…
